Домой до темноты

Кэмпбелл хмуро разглядывал дисплей. Неужели так просто? Из ряда выбивался предпоследний звонок по иногороднему номеру. 201 — код Нью-Джерси. Сыщик нажал кнопку повторного вызова; казалось, прошла вечность, прежде чем ответил женский голос с испанским акцентом:

— Усадьба Филдинг. Хесусита слушает. Чем вам угодно?

Кэмпбелл замешкался. Фамилия Филдинг казалась знакомой, но здесь наверняка ошибка. Помнится, Эд говорил о жениной бабке, миссис Алисе Филдинг, которая жила в Нью-Джерси, где-то на берегу Гудзона.

Сыщик сделал пробный выстрел:

— Эд Листер дома?

— Миста Листа? Пока нет, но мы ждать.

— Ладно…

Кэмпбелл вникал в смысл ее слов; нет, все же тут какая-то путаница. Но доказательство было возле уха:

— Что-нибудь передавать?

Сказать, что назначена встреча с клиентом, и спросить адрес дома? Ладно, бог с ним. Адрес найдется и в Интернете.

— Спасибо, я позвоню ему на мобильный, — свернул разговор Кэмпбелл.

На реке заорали. Облаченный в армейский камуфляж жирный детина с пивным брюхом подсек рыбу. Лосось серебристой молнией выпрыгнул из воды, потом тряхнул головой, выплюнул наживку и шмякнулся обратно в желтовато-зеленый поток, на прощанье махнув спинным плавником. Незадачливый рыболов сматывал пустую леску и вопил что-то нечленораздельное, а над рекой рябью разбегался смех его компаньонов.

В аэропорту меня ждут, думал Кэмпбелл. Наверное, лучше всего вернуться в Уинстед, бросить машину и найти иной транспорт.

В окно тихонько стукнули. Сыщик вздрогнул и крутанулся на сиденье.

За окном застенчиво улыбался кривоногий паренек в нейлоновой тенниске и джинсах; в руках он держал дешевый чемодан. Кэмпбелл порциями выдохнул и опустил стекло. На грубом хунаньском диалекте, который сыщик едва понимал, парень спросил, не едет ли дяденька в Нью-Йорк.

— Слушай, голуба, тебя здесь прихлопнут, если будешь так подкрадываться, — раздраженно ответил Кэмпбелл на английском. — Не видишь, я занят?

Парень виновато поклонился и отошел.

Откуда он взялся в этой глухомани? Что ему понадобилось в американском штате Коннектикут? Для туриста он слишком беден и придурковат. Кэмпбелл сознавал, что его предубеждение к континентальным соплеменникам, унаследованное от родителей, устарело по меньшей мере на одно поколение. Кира бы ужаснулась.

— Эй, погоди, — окликнул он парня.

— Я не говорю по-американски, — сказал тот, протягивая автобусный билет компании «Бонанца». — Я иностранец. Помогите мне.

— Думаю, помощь будет взаимной, — ответил Кэмпбелл на своем заржавевшем кантонском. Ему пришла мысль, что этот стриженный в скобку крестьянин, чьи зубы напоминали покосившиеся надгробья, может стать билетом на свободу. — Залезай, чувак.

57

— Похоже на скульптуру.

— Ага, на бюст твоего предка. — Морелли насмешливо хмыкнул, прикалывая к стене рисунок, найденный в квартире Сам Меткаф. — Что еще? Заметил, во что он одет?

— Кажется, в тенниску.

— От Ральфа Лорена.[90] О чем это говорит, Лучча?

Юный детектив вперился в рисунок.

— Американец?

— Это глобальный бренд, он растиражирован по всему свету.

— У него взгляд американца. Что-то этакое в глазах. Точно ковбой смотрит вдаль.

— Сам-то слышишь, чего несешь? Глаз вообще нет, Лучча. Вот отчего ты вспомнил статую. Она не нарисовала глаза. Как думаешь, почему?

Лучча пожал плечами:

— Может, хорошенько не рассмотрела?

— Если это ее убийца, то встречались они не однажды. Она виделась с ним, Лучча. — Инспектор тяжело вздохнул и сел за стол. — Хотя и боялась.

— Это мог быть кто угодно.

— Наверное, именно это девушка и пыталась передать: убийца выглядит как обычный человек. В толпе он неразличим.

— Но с чего-то начать придется.

— Юморишь? Видал, сколько народу откликнулось. — Морелли кивнул на кипу бумаг перед собой.

Вчера, обнаружив рисунок, инспектор прямиком отправился в свой кабинет. Обедать было некогда, и он перехватил бутерброд в закусочной на углу улицы, где жила Сам. К трем часам поясной набросок белого мужчины двадцати пяти — тридцати пяти лет был скопирован, отсканирован и по электронной почте и факсу разослан во все крупные полицейские участки Италии, Австрии и соседствующих стран, а также во все отели, рестораны, пансионы, молодежные общежития и интернет-кафе Флоренции.

За сутки на призыв поделиться информацией откликнулись девятнадцать человек, не считая обычных звонков от сумасшедших. Наиболее существенным было сообщение старого официанта из «Гарги» — ресторанчика в центре города, неподалеку от пьяцца Антинори, где убили Джимми Макчадо. Две недели назад старик обслуживал американского туриста, похожего на человека с рисунка. Столик тот не заказывал, расплатился наличными, оставил хорошие чаевые. Больше официант ничего не помнил. Морелли признавал, что хлынувшие потоком сообщения других респондентов обнадеживали еще меньше.

— Если девушка боялась, почему она не отдала кому-нибудь рисунок, не переслала домой, не оставила в студии? — спросил Лучча.

— Видимо, не успела.

— Полагаете, убийца знал, что его зарисовали? Может, набросок остался в компьютере Сам Меткаф?