Домой до темноты

— Ну да, конечно. А на чье имя? Когда девку выудят из реки, копы непременно захотят кое с кем поболтать. Сдается мне, они будут искать парня, который ее пас и который не слышит, когда ему говорят «нет», — твоего клиента Эда Листера.

— Тебе незачем ее убивать, — прохрипел Кэмпбелл. — Почему ты это делаешь? Вошел во вкус, да? Ты даже не понимаешь, до чего ты свихнулся, ебнутый сукин сын…

— Я следую программе, дружок. Если это делает меня решительным — можно сказать, храбрым и независимым, — что ж, пусть так. Возможно, я не умею прощать, но свихнуться… Ебнутый? Нет, не думаю.

— Ты вовсе не стремишься отомстить… Сам знаешь, все это сплошная выдумка.

— Кто вбил тебе это в голову — Душка? — Страж рассмеялся. — Однако любопытно, как ты меня нашел? Ведь не через сайт, правда?

Кэмпбелл не видел смысла откровенничать. Сторговаться не выйдет.

— Ты сам все облегчил, — только и сказал он.

Он бы не постыдился выпрашивать жизнь и говорить, что у него семья — любящая жена и маленькая дочь. Не за себя, но ради них он бы стал умолять о пощаде. Но понимал, что все это будет попусту.

Однако сказал:

— Прошу тебя, у меня семья.

— Не надо было приезжать сюда, Кэмпбелл.

— Знаю… Теперь понял.

Его пугала не смерть, а ее несвоевременность. Хотелось кому-то объяснить: слушайте, здесь какая-то ошибка, меня с кем-то спутали, я еще не закончил с делами на этом свете. Завтра нужно отдать деньги… О боже мой…

Страж склонился над ним.

— Кажется, твоя удача иссякла. А уж тебе-то лучше других известно: тут ничего не попишешь.

Кэмпбелл дернулся, но ботинок придавил крепче.

Пытаясь отразить неизбежный удар, он вскинул руку навстречу молотку, который взлетел в воздух и по дуге ринулся вниз.

С первого раза молоток его не убил.

Мы шли молча. Джелли выскользнула из моих объятий, и уже казалось, что никакого поцелуя не было. Хотя меня еще потряхивало. Не верилось, что после сегодняшнего вечера мы больше не увидимся.

Наверное, поэтому я заговорил о Софи. Я отпустил себя и стал изливать душу. Я говорил о том, чего не рассказывал никому, даже Лоре. На Парк-авеню мы остановились у бара в стиле двадцатых годов и сели за столик на тротуаре. Я заказал выпивку.

— Прости, что нагрузил тебя.

— Мне всегда хотелось, чтобы ты рассказал о ней.

— В последний раз во Флоренции я зашел в церковь Санта-Мария-дель-Кармин, что неподалеку от места, где она погибла, и поставил поминальную свечу. — Я смотрел ей в глаза. — А в книге посетителей оставил наши имена… твое и мое.

Джелли отвела взгляд.

— Наверное, ты ее очень любил.

— Не знаю, почему я это сделал. Просто понял, что скучаю по тебе.

— А не потому, что я напоминаю ее, нет?

— Нет. Ты никого не напоминаешь.

Джелли ничего не сказала. Я услышал, как заурчало у нее в животе. Это выглядело удивительно интимным и трогательным ответом. Она вскинула брови. Потом засмеялась, на лицо ее упала прядь волос.

— Я сделаю так, что мы будем вместе, — сказал я.

— Не говори глупостей, мы не можем быть вместе.

Помолчали.

— Еще выпьешь?

— Знаешь, дело не в том, что ты старше и у тебя другая жизнь, — сказала Джелена. — В тебе боль… Ты пережил самое страшное, что только может случиться с человеком. Вот что нас разделяет. Рядом с тобой я будто вообще не существую.

Это выглядело так, словно она сдается.

66

Метя в висок под очень густыми волосами, Страж тюкнул молотком раз, потом другой. Ни к чему заливать кровью всю площадку, а черепные раны самые кровоточивые. Он бил в одну точку и наконец увидел, как от лопнувших капилляров побагровели белки узких глаз китаезы. Посветив брелоком в умирающий зрачок, Страж узрел в нем собственное отражение: словно перегнулся через сруб и заглянул в колодец.

В его своеобразном восприятии мира не было места аналогиям и метафорам, для него вещи не «походили» друг на друга, а были друг другом. Отражение собственного лица в колодце испугало, в этом виделся скрытый нежелательный смысл. Пугающий знак перемен.

Раздавленный мобильник сыщика Страж забросил в кусты.

Потом заткнул липкий молоток за ремень и захлестнул тело веревкой, пропустив ее под мышками. Он потащил труп к дому, но был вынужден остановиться, чтобы подобрать свалившуюся кроссовку. Не пытаясь водворить ее на место, он сдернул с ноги убитого вторую кроссовку и, связав пару шнурками, повесил себе на шею.

Это отражение в угасшем глазу… Нет, не его лицо показалось на дне того чертова колодца. Скрытая способность выхолащивать смысл и перестраивать ход событий изгнала неприятный образ.

Давай-ка закончим с делом.

Страж задом выехал из гаража, отогнал «бьюик» к развилке подъездной аллеи и ухабистой тропой, огибавшей тылы усадьбы, покатил к реке.

Днями он подыскивал место, куда привести девушку (на случай, если все пойдет не по плану), и в болотистой заводи обнаружил старый лодочный сарай, сохранившийся с тридцатых годов. Заросшее кустами строение показалось слишком ветхим и грязным, но теперь могло пригодиться.

Остановившись на тропе, Страж заглушил мотор.