Доминирующий вид

На двенадцатой по счету крупной кружевнице он остановил обе машины и отключил радиобуксир. Намеченная им секвойя была на месте, стояла там, где ей и полагалось. Еще достаточно молодое дерево, примерно в полторы сотни метров высотой. Как раз то, что нужно.

Джей вылез из мотокара и остановился перед мощным, в несколько обхватов, морщинистым стволом. Поверхность коры напоминала сероватый и неровный весенний лед. Запрокинув голову, Джей какое-то время глядел на смутное марево далекой кроны, затем задумчиво пошевелил носом и принялся выгружать оборудование из кара.

Минут через сорок он был готов начать восхождение. Последний раз проверил, удобно ли сидят широкие ремни обвязки, надежно ли закреплены на ботинках кошки, хорошо ли висит на поясе гирлянда принайтованных к поясу карабинов и, подойдя к дереву вплотную, решительно вбил переднее лезвие правой кошки в упругую кору.

Хрясь. Носок ботинка надежно врубается в теплую живую поверхность. Скользящее движение вверх по коричневато-серой стене. Хрясь. Левая нога втыкается в ствол, обретая опору. Хорошо, что кора на секвойе грубая и морщинистая, с глубокими и удобными складками, в которые хорошо ложатся пальцы. Вот только отдыхать на ровной, чуть изогнутой поверхности дерева, без ступеней и щелей, негде. Впрочем, он пока еще почти не устал.

Умный механизм лебедки, закрепленной в кузове мотокара, немного стравил страховочную веревку. Джейслав одним глазом покосился вниз, четырехколесный экипаж казался отсюда, сверху, совсем маленьким, не больше крупного паука, к которому паутинкой тянется пропущенный через кольца карабинов шнур.

Опустив правую руку от дерева, Джей нащупал висящий на вытяжном тросике степлер, прижал его тупым широким носом к стволу. Пх-х-х! Дюбель-винт крюка, вворачиваясь, ушел в твердую древесину. Джей раскрыл карабин, вщелкнул в него разноцветную веревку. «Эти крюки, – вдруг подумалось ему, – будут торчать в дереве не одну сотню лет, пока окончательно не врастут в его нутро. Может, и человек, поселившийся в ином мире, постепенно исчезнет под напластованиями чуждого? Но вот суть его… суть останется прежней? Или трансформируется во что-то принципиально новое?» Еще один крюк ушел в ствол хрустальной секвойи немного повыше первого. Джей пристегнулся к нему коротким шнуром и, отпустив руки, откинулся назад, достал из степлера расстрелянную обойму, вставил полную, а пустую положил в карман. Можно было бросить ее вниз, но потом не хотелось разыскивать железку по кустам.

Расслабив плечи, Джейслав потряс кистями, расслабляя предплечья, затем посмотрел на время. Он поднимался уже около двух часов, следовало поторапливаться. Джей еще раз встряхнул пальцами и подтянулся к шершавому протектору коры, нащупал пальцами глубокую впадину. Качнул правой ступней, освобождая ногу… Хрясь! Остроносая кошка опять вонзилась в дерево.

На исходе третьего часа Вагош добрался до нижнего венца ветвей. Ветки были могучими, будто торс африканского слона, и Джей устроил на первой же попавшейся маленький привал. По своему опыту он знал, что впереди примерно пятая часть пути. Он сидел, удобно откинувшись спиной на ствол, и массировал бедра натруженных ног. Теперь, забравшись в венцовую зону секвойи, следовало ставить крючья гораздо чаще, чтобы, сорвавшись, не размозжить голову о случайную ветку шириной с проселочную дорогу. Впрочем, у Джея имелась в запасе еще одна обойма, и этого должно было хватить.

Подниматься по венцовой зоне было несравненно легче, хотя и опасней, и очень скоро ствол секвойи стал заметно тоньше. В промежутках между ветвями явственно проглядывало небо. Джей сделал последний рывок.

Пробравшись между двумя нетолстыми ветками, Вагош подтянулся на руках и наконец выбрался на относительно горизонтальную плоскость. Вдыхая всей грудью, он встал на ноги и распрямился.

Щурясь от ослепительной синевы неба, Джейслав стоял на самой вершине хрустальной секвойи. Он ощущал себя мухой на кончике титанической заплетенной косы или птенцом в гнезде птицы Рух из арабской сказки.

Осторожно ступая по узловатой плетенке верхних ветвей, Джей вышел на середину неровной трехметровой площадки. Прямо над его головой висела голубая линза небес, по сторонам торчали заросшие хвоей ветви, а под ногами пузырилось бескрайнее море пушистых крон хлыстовника. Из этого розовато-лилового океана то тут, то там вздымались редкие верхушки других секвой.