Доминик

— Прекрати. — Гортанный голос Доминика эхом отозвался в тесном пространстве машины.

Изумрудный взгляд Марии устремился на руль, который он крепко сжимал.

— Что прекратить?

— Двигать так ногами, — приказал он, глядя на нее краем глаза. — Ты делаешь это нарочно.

На самом деле, нет. Она продолжала двигать своими шелковистыми ногами, пытаясь устроиться поудобнее, потому что единственное, что она представляла, это как она сидит на его члене...

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — беспомощно сказала она, улыбнувшись жемчужно-белой улыбкой. Она ни за что на свете не собиралась говорить ему, что, глядя на то, как он ведет машину, она подумывает о том, чтобы выйти за него замуж. Она не хотела, чтобы Дом знал, что именно она была ближе всех к разрыву. Она еще никогда не была так благодарна за то, что купила тот лосьон с золотым мерцанием. Она собиралась купить акции компании.

Желая, чтобы он был ближе к той боли, которую она испытывала, она провела длинными ногтями по татуированной руке, которая держала рычаг переключения передач.

— Возможно, нам придется купить тебе машину без механической коробки передач.

— Что? Ты думаешь, я не умею работать в режиме многозадачности? — Доминик провел рукой по ее бедру, приближаясь к подолу короткого платья. Широко расставив руки, он остановился, чтобы сжать ее плоть в крепком захвате, от которого тело Марии вспыхнуло, прежде чем он отпустил ее, чтобы положить руку обратно на переключатель скоростей.

— Ни единого шанса, принцесса. — Он дал понять, что на другой машине он не поедет.

Мария молча согласилась, не представляя его за рулем в чем-то другом. К тому же ей нравилось это шоу, просто не то, что она чувствовала, когда не могла удовлетвориться. Ей отчаянно требовалось развеять мысли и разбушевавшийся огонь в животе, поэтому она отвлеклась на что-то другое, о чем думала весь день.

— Сегодня утром, — Мария с любопытством посмотрела на него, — когда ты сказал, что Кассиус будет работать с тобой, ты ведь не имел в виду семейный бизнес?

Доминик промолчал, отвечая на ее вопрос.

Шокированное выражение ее лица даже нельзя было описать.

— Ему пятнадцать, и он самый младший... — Она запнулась. Лука была самым молодым, стал полноправным в семнадцать лет. Невозможно было стать мужчиной, а ее брат стал таковым только потому, что доказал без всяких сомнений, что он уже не ребенок.

Кассиус не был им. В нем еще оставался намек на детское очарование. Она видела это.

— Я не дал ему произнести клятву, — стоически произнес Доминик. — Но я знаю его, Мария. Если я отстраню его от участия в семейном деле, Кассиус обидится на меня. Я всю жизнь пытался положить конец правлению отца, и у меня не хватит сил сделать то, что нужно сделать во второй раз.

По ее позвоночнику пробежал холодок, когда она поняла, что он имел в виду.

— Если я сделаю все возможное, чтобы не дать Касу превратиться в нашего отца, это не только отсрочит неизбежное, но и приведет к тому, что я создам нечто худшее.

Мария знала, что это опасная игра, в которую он играет. Это было все равно что играть с огнем, и Доминик сам это понимал.

"— Я не чувствовал любви к отцу, но я лишил бы себя жизни раньше, чем брата.

Услышав страх перед тем, кем может стать его брат, и боль, которую он причинит ему, если сделает это, Мария положила свою руку на руку Доминика, которая висела над сменщиком, и слегка сжала ее, давая понять, что поддерживает его в этом решении.

По правде говоря, не существовало правильного или неправильного способа заботы о Кассиусе. Однако она знала, что Дом прав. Мария обижалась на собственного отца по тем же причинам.

— Все будет хорошо, — твердо сказала она ему, хотя и не была в этом уверена. Как не был уверен и Доминик. Но она сделает все, что в ее силах, чтобы помочь Кассиусу не зайти слишком далеко по темному пути, на который он вступил. — Он ведь твой полноправный брат, не так ли? — Мария осмелилась задать вопрос, о котором догадалась, как только увидела улыбку Кассиуса, и, когда Дом странно посмотрел на нее, сообщила ему, как она это поняла.

— У него тоже есть ямочки. Это генетика.

Марии не нужно было рассказывать ему остальное, потому что Доминик и так все знал. Ни у кого из других детей Люцифера их не было, значит, скорее всего, они были не у него, а раз братья так похожи и совсем не похожи на отца, значит, у них должна была быть одна мать.

Кивнув, Доминик ответил прежде, чем Мария успела задать свой следующий вопрос.

— Ее нет в живых... ни одной из наших матерей.

— Мне жаль...

— Не стоит. — Он заверил ее, давая понять, что это еще одна вещь, с которой он примирился. — Трудно тосковать по тому, чего у тебя никогда не было.

Мария искренне сочувствовала мальчику, у которого, похоже, не было шанса на нормальное детство, но она также знала, что мужчине, которым он стал, не нужна жалость. Люциферу было ясно одно: женщинам не место в его мире.

Отпустив его руку, Мария включила радио и услышала очередную песню в стиле кантри. Похоже, это была единственная музыка, которую он слушал, и не только Джонни Кэша. Что за...

— Ты ведь не слушаешь кантри, правда?