Домик в прерии

— Я всегда знала, что вы хорошие добрые девочки! — воскликнула мама.

Она пересыпала Мэрнны бусинки в руки Мэри, а Лорины — в руки Лоре и сказала, что даст им толстую нитку, чтобы нанизать на нее бусинки. Из бусинок получится красивое ожерелье для Кэрри.

Мэри с Лорой уселись рядышком на кровати и стали нанизывать бусинки на нитку, которую дала им мама. Каждая сунула свой конец нитки в рот, послюнила его и крепко-накрепко скрутила. В каждой бусинке была дырочка. Мэри продевала в дырочки свой конец нитки и одну за другой нанизывала на нее свои бусинки. Лора тоже нанизывала свои бусинки на нитку.

Обе молчали. Может, Мэри про себя и думала, какая она хорошая и добрая, но Лора ничего такого не думала. Стоило ей глянуть на Мэри, как возникало желание ее стукнуть. И поэтому Лора старалась на нее вообще не глядеть.

Из бусинок получилось очень красивое ожерелье. При виде его Кэрри захлопала в ладошки и засмеялась. Мама надела ожерелье ей на шею, и оно ярко заблестело. Лоре стало немного легче. Ее бусинок все равно не хватило бы на целое ожерелье, да и Мэриных бусинок тоже не хватило бы, а из всех вместе получилось целое ожерелье для Крошки Кэрри.

Когда Кэрри надели на шею ожерелье, она схватила его и начала дергать. Она была слишком маленькая и могла порвать нитку. Мама сняла с нее ожерелье и спрятала. Пусть полежит, пока Кэрри подрастет и сможет его носить. Лора часто вспоминала о разноцветных бусинках и, как плохая девочка, жалела, что не оставила их себе.

Но день все равно был чудесный. Она всегда будет вспоминать об этой долгой прогулке по прерии и обо всем, что они видели на стоянке индейцев.

Лихорадка

Поспела ежевика, и мама с Лорой в жаркие дни ходили ее собирать. Большие черные сочные ягоды росли на кустах в русле ручья. Некоторые кусты были в тени деревьев, другие — на солнце, но солнце пекло так сильно, что мама с Лорой старались не выходить из тени. Ягод было очень много.

В тенистых зарослях лежали олени. Они смотрели на Лору и маму. Синие сойки летали вокруг и сердито бранили пришельцев, обрывающих ягоды. Змеи быстро от них уползали, а на деревьях просыпались белки и что-то лопотали. Когда мама и Лора продирались сквозь колючие кусты, оттуда взмывали тучи жужжащих комаров.

Комары густо облепляли крупные спелые ягоды и высасывали из них сладкий сок, но кусать маму и Лору им нравилось ничуть не меньше.

Пальцы и губы у Лоры стали лиловыми от сока. Лицо, руки и босые ноги были исцарапаны колючками и искусаны комарами. В тех местах, где Лора ухитрялась раздавить комаров, тоже оставались темно-лиловые пятна. Но зато они с мамой каждый день приносили домой полные ведра ягод, и мама раскладывала их сушиться на солнце.

Каждый день они вдоволь наедались ягод, а из сушеной ежевики мама будет зимой варить компот.

Мэри ни разу не ходила собирать ягоды. Она была старшая и поэтому оставалась с Крошкой Кэрри.

Пока было светло, в дом залетало не больше двух-трех комаров, но по ночам, особенно когда не было сильного ветра, комары роились тучами. В тихие ночи папа жег вокруг дома и конюшни сырую траву. Густые клубы дыма отгоняли комаров, но они все равно ухитрялись забираться в дом.

Из-за комаров папа вечером не мог играть на скрипке. Мистер Эдвардс больше не приходил в гости после ужина, потому что в пойме ручья было несметное множество комаров. Пэт, Пэтти, Зайка и корова с теленком ночи напролет топали ногами и махали хвостами в конюшне. А по утрам у Лоры было искусано все лицо.

— Это продлится недолго,— утешал их папа. — Скоро осень, и первый же холодный ветер их разгонит.

Лоре было как-то не по себе. Однажды ей стало холодно на солнце, и даже у горящего очага она никак не могла согреться.

Мама спросила, почему они с Мэри не выходят во двор поиграть, и Лора сказала, что играть ей совсем не хочется. Она устала, и у нее все болит.

— Где у тебя болит? — отложив работу, спросила мама.

— Сама не знаю, — ответила Лора. — Болит везде. Ноги болят.

— У меня тоже все болит,— сказала Мэри.

Мама посмотрела на них и сказала, что вид у них совершенно здоровый, но раз они сидят тихо, значит, с ними что-то не в порядке.

Лору вдруг охватила такая дрожь, что у нее даже зубы застучали.

— Не понимаю, почему тебе холодно,— сказала мама, приложив руку в Лориной щеке.— У тебя все лицо горит.

Лоре хотелось заплакать, но она, конечно, не заплакала. Плачут только маленькие дети.

— А теперь мне стало жарко,— сказала она. — И спина заболела.

Мама позвала папу.

— Посмотри на девочек, Чарльз, — сказала мама. — По-моему, они заболели.

— Я и сам неважно себя чувствую,— сказал папа. — Меня то в жар бросает, то в холод, и все у меня болит. И у вас то же самое, девочки? У вас тоже все кости болят?

Девочки ответили, что у них тоже все болит. Папа с мамой переглянулись, и мама сказала:

— Ложитесь-ка вы обе в постель,

Было так непривычно ложиться днем в постель! От жара Лоре казалось, будто все кругом колышется. Пока мама ее раздевала, она держалась за мамину шею и спрашивала:

— Что со мной случилось?

— Ничего, все обойдется, ты только не беспокойся,— весело сказала мама.