Гранёные края дзенькнули друг о дружку, и мягкое, приятное тепло ласковой волной прокатилось в желудок. Дед Иван тут же проворно нарезал сала и хлеба, крупной солью посыпал разрезанную на дольки одну луковицу.
– Теперь закуси, Сеня, как следует. А то ведь между первой и второй комар носа не подточит! – подмигнул ему старик…
Томное, неторопливо-основательное тепло русской печи, наполнявшее избу Егорыча и придававшее ей неповторимый деревенский уют в холодный осенний вечер, и крепкий самогон сделали своё дело. Захмелел Сёмка, да и крепко! И когда дед начал ему рассказывать, что, мол, все беды молодёжи идут только от того, что они не почитают своих стариков-родителей, и всерьёз думают, что намного умнее их, Семёну даже возражать не захотелось. Хотя сам он всегда к старикам подходил с уважением, и не важно, роднёй они ему были или просто посторонними людьми. Так уж был Сёмка воспитан в детстве отцом с матерью, что по-другому относиться к пожилым он просто не смог бы… Семён слушал Егорыча, и с любопытством рассматривал фотографии на стенах, когда-то оклеенных обоями, а ныне изрядно обветшавших. Его внимание особенно привлекла одна из них, в старинной ажурной рамке, на которой было изображение сидящего на витом деревянном стуле молодого офицера в парадной форме царской армии и стоявшей рядом с ним юной дамы в шляпке с маленькой вуалью и в длинном белом платье. Её изящная рука в длинной до локтя кружевной перчатке покоилась у военного на плече… Женщина была просто потрясающе красива, и, казалось, она пристально смотрела с фотографии прямо парню в глаза. Ощущение её взгляда было настолько явственным, что Семён даже немного устыдился своего расслабленного алкоголем и печным жаром состояния, и от этого слегка протрезвел!