Домашний фронт

Весь день Майкл и девочки провели в торговом центре. Они были похожи на собак-ищеек, с неутомимым усердием разыскивающих предметы из бесконечного списка. Новая кровать, постельное белье, куча подушек. Акриловая краска, рулон плотного пергамента, набор цветных маркеров с тонкими и толстыми стержнями.

Когда они пообедали в «Красном дрозде» и сели в машину, багажник ломился от покупок, а Лулу от возбуждения пребывала на грани истерики. Она говорила так много и так быстро, что разобрать ее скороговорки было просто невозможно. Майкл даже не пытался отвечать на ее вопросы, каждый из которых начинался словами: «Когда мама приедет домой…»

— …мы закричим СЮРПРИЗ!

— …мы будем танцевать. Она любит танцевать. Ой, она потеряла ногу. Что мы будем делать вместо танцев?

— …мы дадим ей мороженое.

Даже Бетси за ней не успевала.

В Поулсбо они забрали из магазина Милу. Она захватила с собой несколько десятков цветущих растений — роз, орхидей и желтых хризантем. Ей хотелось наполнить комнату Джолин цветами.

— Мы все купили, Йа-Йа! — закричала Лулу, когда Мила уселась на пассажирское сиденье и захлопнула дверцу. — Мама будет так рада!

Мила улыбнулась:

— Она будет очень рада снова увидеть своих девочек.

Они тронулись с места, и Лулу снова принялась болтать, на этот раз что-то о краске. Майкл пересек город, тихий в межсезонье, и повернул на прибрежную дорогу. Приближался вечер, и солнце позолотило воды залива.

Дома они снова занялись приготовлениями. Бетси развернула на кухне рулон пергамента и опустилась перед ним на колени, потом аккуратно разложила акриловые краски и принялась рисовать плакат: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, МАМА», вызвавший бурную дискуссию. Лулу требовала, чтобы повсюду были солнца и розовые сердечки; Бетси предпочитала радугу и американские флаги. Когда работа была закончена, на бумаге не осталось ни дюйма свободного места.

— Как тебе, папа? — наконец спросила Бетси; не поднимаясь с колен, она задумчиво разглядывала плакат. — Маме понравится?

Буйство образов, красок и любви. Лучше всего был рисунок в углу — мужчина и женщина, держащиеся за руки, а рядом с ними две девочки с кудрявыми волосами. Четыре фигурки были заключены в большое розовое сердце.

«Такими мы должны стать снова, Джо», — подумал Майкл, силясь сдержать улыбку.

— Теперь мы должны испечь пирог, — сказала Бетси. — Больше всего мама любит лимонный.

— Я буду помогать! — закричала Лулу.

Бетси с раздражением посмотрела на Майкла.

— Она только облизывает ложку, папа. И лезет пальцами в глазурь.

— Вы можете все делать вместе. Это важный день. Самый важный. Мама возвращается домой с войны, и мы должны показать, что дороже ее для нас никого в мире нет.

Бетси встала с колен и подошла к Майклу.

— А она рада к нам вернуться, как ты думаешь, папа?

Майкл удивился, что дочь высказала вслух его собственные сомнения.

— А почему ты спрашиваешь, милая?

— Иногда я плохо себя вела с ней.

Я знаю, что ты чувствуешь.

— Мама понимает. Она знает, как тебе было трудно.

— В последнее время она нам мало писала.

— Она была занята. В сентябре бои усилились.

— Это почему?

— Что ты имеешь в виду?

Бетси бросила на него пронзительный, испытующий взгляд:

— Может, из-за вашей ссоры. Когда ты сказал, что больше ее не любишь.

Майкл поморщился. Значит, Бетси запомнила и, возможно, будет помнить всю жизнь, независимо от того, что случилось потом. Неужели дочь всегда будет переживать из-за этого? И что ей ответить?

— Бывает, взрослые ссорятся. Я уже тебе говорил.

— Ты ей ни разу не написал. А она тебе. Я не дура, папа.

— Конечно нет. Но…

— А если она изменилась?

Майкла это тоже беспокоило. Он улыбнулся дочери, надеясь, что его улыбка выглядит искренней.

— Мама очень рада вернуться домой, Бетси. Ни о чем не беспокойся. Мы просто должны показать, как мы по ней скучали.

— Я точно скучала, умираю от желания ее обнять. И услышать, как она говорит, что любит меня — как до луны и обратно.

Майкл притянул к себе дочь.

— Мы снова будем счастливы, Бетси. — Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал уверенно. — Вот увидишь. Начиная с завтрашнего дня.

Девять дней назад Джолин шла по территории базы рядом с лучшей подругой, ругая погоду и жалуясь, как тяжело шлепать по такой грязи. Ухватилась за край двери в кабину «Черного ястреба», легко забралась внутрь и поставила ноги на педали. И знала абсолютно точно, кто она.

Теперь она снова в воздухе, но все в ее мире изменилось. Она в транспортном самолете, летит домой вместе с шестью другими ранеными солдатами, медицинским персоналом и несколькими гражданскими. Пациентов разместили в передней части самолета на койках, прикрученных к внутренним переборкам. Блеклая тонкая занавеска отделяла их от остальных пассажиров. В былые дни Джолин нашла бы в себе силы улыбнуться, несмотря на боль и утрату, позаботилась бы о том, чтобы другим было удобно. Но то время ушло безвозвратно. Она лежала в койке, скрежеща зубами от фантомной боли, которая пульсировала в отсутствующей ступне.

Когда самолет приземлился в Сиэтле, сидевшая рядом медсестра сказала: