Домашняя челядь

Обучение же служащих лжи и притворству, по замечанию известного современного проповедника Берсье, начинается с простого и мнимо невинного обычая приказывать своим слугам «говорить приходящим, что господ дома нет, тогда как они сидят у себя в покое». Знаменитый проповедник думает, что «лучше было бы говорить, что господин делами занят и принять не может, чем заставлять слугу лгать, а потом роптать на его лживость» (49).

«Слугам своим и челядинцам не должно давать злого прикладу, и пред ними никакого соблазну не чинить (не напиваться и смехов не распущать) и ниже допускать, чтобы они всякими глупостями хозяину подлещались, как обычно таковые люди делают, но держать их в страхе и больше двух крат вины ни которому не спущать, ибо лукавая лисица нрава своего не переменит» (50). Вообще, «рабы по своему нраву невежливы, упрямы, бесстыдливы и горды бывают, и того ради надо их смирять, покорять и унижать» (51). «Не надлежит от слуги терпеть, чтобы он переговаривал или, как пес, не огрызался, ибо слуги всегда хотят больше права иметь, нежели господин» (52). Это выходит то же самое, на что и теперь более всего жалуются хозяева и в чем жалобы их поддерживают газеты. В одном сатирическом журнале недавно была картинка, где служанка обижается, что ее госпожа «совсем ее нраву не потрафляет». «Когда кто меж своими слугами присматривает одного мятежника и заговорщика (против господ в то доброе время действовали и заговорами), то вскоре такого надо отослать, ибо от одной овцы паршивой все стадо пострадать может». «Зерцало» кончает о слугах с негодованием: «Нет того мерзостнее, как убогий – гордый, нахальный и противный слуга».

Приходилось, должно быть, господам за 150 лет не слаще нынешнего.

Эти выписки из книги, написанной с «живых прикладов» и опыта в научение людям, начинающим свою жизнь, кажется, должны быть достаточно убедительны для того, чтобы изменить ложное понятие о мнимо прекрасных свойствах старинной прислуги. Сделанные выписки могут восстановить истинную характеристику общего челядинского типа, каков он был за сто шестьдесят лет перед сим, когда прислуге «вы» не говорили. Узнать это теперь не будет излишним при нынешних желаниях сравнивать новую прислугу со старинною и воскресить старинные холопские добродетели. Пусть ничего не знающие суеверы и пустохвалы старины, о которой они не имеют нисколько верных понятий, – сообразят после того: было ли в действительности что-либо достожелательное и достолюбезное в том прошлом положении, о котором они тужат и к которому считали бы за счастье вернуться.

Теперь обратимся к проектам.

II

Сколько неосновательны стремления поправить дело во вкусе той старины, о которой люди, стремящиеся к ней, не имеют верного понятия, столь же непрактичными представляются и некоторые новые прожекты, предлагающие различные мероприятия в самоновейшем стиле. Теперь большой урожай на прожекты, и прожекты новых правил, как «обуздать прислугу», теперь сочиняются различными лицами «с воли». Они предлагают свои услуги настоящим дельцам или без всяких задних мыслей, – собственно по влечению сердца и по неутомимой жажде принести свою лепту на алтарь отечества, или же с желанием быть замеченными и «призванными к сему делу, с соответственным вознаграждением».

Между прожектами, исходящими от таких лиц, есть один очень любопытный. Прожект отличается оригинальностью и с первого раза кажется, как будто он написан дельцом в самом настоящем русском вкусе; но, к сожалению, если его разобрать и обсудить, то он весь начинает разваливаться и от него не остается ничего.

Известный мне прожект предлагает «установить отношения хозяев с прислугою не на сомнительной почве выгод, а на твердой основе страха Божия», причем «страх Божий» понимается сочинителем не так, как его следует понимать в широком смысле, а прямо в смысле устрашения или запугивания.

«Беднейшим классам общества, откуда берется прислуга, – говорит проект, – надо внушить такой страх земных и загробных наказаний, чтобы люди боялись и подумать поступать против выгод хозяина». Застращивать прислуг советуют Богом, Казанскою Его Матерью, огненными серафимами, также апостолом Павлом, повелевшим слугам повиноваться своим господам, и Иоанном-воином, возвращавшим владельцам бежавших от них рабов, а «в особенности пророком Илиею, которого простолюдины уважают за грозного и боятся его до такой степени, что нигде и ни за что в его день не работают».