Дома мы не нужны. последняя битва спящего бога

– И это тоже, – командир усмехнулся теперь грустно, – а больше его наверное подвигли на такую бесчеловечную, априори невыполнимую миссию, обретенные здесь способности. Это сильнейший менталист, способный на расстоянии подчинять себе людей; не одного – а всех, кто окажется рядом.

– А почему же с нами нет Оксаны? – поежился профессор, вспомнив другое существо с подобными задатками; без израильтянки победу над Седой медведицей и ее хищным племенем представить было трудно, а может вообще невозможно.

– Почему нет, – улыбка Кудрявцева опять стала теплой, – она как раз таки с нами, на равнине – страхует край обрыва снизу, вместе с Ириной Ильиной (рядом что-то неразборчиво, но весьма довольно проворчал Марио). Ага, кажется это она.

Командир положил ладонь на запястье правой руки, закрывая волшебный талисман дальней связи. Лицо его нахмурилось, стало жестким и страшным – для того, на кого сейчас был направлен его гнев.

– Гони быстрее, – крикнул он водителю, и с болью в голосе добавил, – не успеваем. Эти гады сбросили вниз первую партию людей. Живых сбросили. Девчата помешать не смогли. Трех сволочей подстрелили; остальных отогнали от края. Теперь задача за нами.

– Командир, – выкрикнул с левого – водительского – борта Салим, – вижу их!

Кудрявцев тут же оказался рядом. Двум крупным мужчинам в водительском отсеке было тесновато – ведь весь правый край передней трети машины занимала двигательная установка. Но командир пробыл там совсем недолго.

– Сможешь затормозить за метр перед шеренгой? – спросил он у водителя, – на полной скорости затормозить?

– За метр не ручаюсь, – тут же ответил напряженно Салим, – если бы это был мой «Ман» – тогда без вопросов. А с этой бандурой (он хлопнул ладонью по рулю) метров за пять остановлюсь – не ближе. Иначе могу кого и придавить.

– Годится, – кивнул командир, – и шагнул назад.

Он пробежал по короткому проходу, откинул край брезентового полога, и исчез за ним. А профессор занял его место, постаравшись ужаться как можно плотнее, чтобы не мешать водителю. А тот, судя по лицу, вел сейчас броневик в самый ответственный рейс в жизни. Алексей Александрович перевел взгляд на маленькое наклонное оконце и содрогнулся – прямо перед ним вырастала шеренга стоящих на коленях людей; за ними с оружием в руках замерли каратели. На лице девушки, которую уже был готов подмять под себя броневой автомобиль, не было ужаса; ее глаза были пусты и безжизненны (и как только улавливал эти нюансы профессор?!). Они росли – совсем как в кинокартине с замедленными съемками – и готовы были заполнить собой весь окружающий мир; по крайней мере тот, что помещался в маленьком квадратном оконце, когда Романова бросило вперед и впечатало лицом в этот самое окно. Плечом он больно ударился о мускулистый бок Салима, но ни эта боль, ни саднящий нос, из которого закапала на стальной пол кровь, не смогли оторвать его от удивительного зрелища.

Вот в кадре показался стремительный силуэт – это завершал сальто командир, брошенный вперед силой инерции. Как он собирался утвердиться на ногах? А никак – Кудрявцев перекатился кувырком по жесткой земле и уже в этом положении начал орудовать ножом. О последнем профессор догадался; увидеть стремительные движения профессионала ближнего боя конечно же он не мог. А когда Александр Николаевич остановился с ножом в руке (угадал!), с которого не капала – стекала красная тягучая жидкость, перед ним оставался только один противник.

Капитан Джонсон стоял дальше своих бойцов; к тому же рядом на коленях стояла девушка, скорее девочка, чья коса была туго намотана на ладонь американца.

– Вот это он зря, – успел подумать профессор, – командира злить сильнее уже невозможно, а руку одну он занял.

В следующий момент заныло в висках, и чей-то голос, которому ну никак нельзя было противиться, вдруг заполнил всю голову.

Этот голос и обещал бесконечно много, и грозил всеми мыслимыми карами, и призывал к подчинению, самым простым в котором был мысленный приказ покинуть броневик и бросить оружие к ногам повелителя. Первую часть этого приказа Алексей Александрович успел выполнить. Не заметив как, он оказался вне броневой коробки, казалось такой надежной, а на самом деле полностью проницаемой для злой воли американца. А дальше… дальше пальцы отказались подчиниться и разжаться, а память услужливо подсунула картинку первого – позорного бегства от Седой медведицы И голос командира – его совет держаться изо всех сил за то, что профессор ценил больше собственной жизни.