Дом Живых

Сошлись на четырёх. Полчек знает, что переплатил, но подросток табакси оказался действительно ценным свидетелем.

– Вот здесь всё и случилось, лысень! – заявил он, нервно дёргая обкусанными по краям ушами.

У Полчека длинные, до плеч, слегка седоватые волосы, часть шевелюры заплетена в косички, украшенные разноцветными бусинами материализованных заклинаний, но для табакси все, кто не покрыт шерстью целиком, – «лысни».

– Я как раз на той крыше сидел. Смотрел… Ну, на всякое.

– Где чего плохо лежит ты смотрел, – отвечает Полчек.

– Не без того, – ничуть не смущается котёнок. – Жизнь такая. Своей миски нету.

– И что же ты увидел такого, за что хочешь аж четыре корпорских куспидата?

– Хочу я десять. Но ты жадный лысень. Все лысни – жадюги бесхвостые.

– Больше четырёх не дам.

– Ну и грунг с тобой. Мелкий противный зелёный грунг. Такой же лысый, как ты! – табакси изобразил рыжим хвостом неприличную загогулину.

– Рассказывай, киса, а то и четырёх не получишь, – строго велел Полчек.

– В общем, вот тут, перед таверной отжигал Нюхопёс.

– Кто?

– Ну, один парень, его тут все знают. Так-то он из гильдии нищих, но вообще дико талантливый. Такой рэп мочит, вау!

– Зачем он мочит репу? – удивился Полчек.

– Рекламно-Эмоциональная Поэзия, РЭП, – пояснил снисходительно рыжий табакси.

«Эй, гражданин, подавай монетку,

я рэпчик тебе читану в ответку!

Как только услышишь мои текста,

Поймёшь, что жизнь твоя – суета!»

Котёнок продекламировал нарочито гнусаво, дёргаясь так, как будто ему тролль на хвост наступил.

– Ну, разве не круто?

– Нет, – пожал плечами Полчек. – И рифма так себе, и размер страдает.

– Сам ты страдаешь, лысень! – презрительно фыркнул табакси. – Нормальный текст. Нюхопёс, когда начинает задвигать про свою ногу, то всех вокруг реально кроет. Хошь не хошь, а монетку отдашь. Рэперы однажды станут знаменитыми, как Мья Алепу!

– Мья была оперной певицей. Это высокое искусство.

– Вот увидишь, лысень, улица ещё придёт на сцену!

– Упаси нас Вечна, – фыркает Полчек, – так что там с ногой у твоего Нюхопса?

– Ну, так-то с ногой у него всё норм, но монету он сшибает как одноногий.

«Подайте ветерану Диаэнкевала,

который врагов Корпоры завалит,

На заклинание регенерации,

чтобы враги остались в прострации…»

Котик снова задёргался.

– Это сколько же ему лет должно быть, если он Диаэнкевал брал? – удивился Полчек.

– Ничего он, конечно, не брал, кроме денег! И деревянная нога – иллюзия. Но когда он начинает читать, никто устоять не может. Талант!

– Ладно, давай к делу, блохастый.

– Чо сразу «блохастый»? – нервно почесался табакси. – В общем, Нюхопёс был в ударе, я прям заслушался. А одна девица аж сомлела: побледнела вся и по стеночке, по стеночке – брык! И озябла. Нюхопёс к ней, а она как заверещит! Тут у него нога деревянная и исчезла. Я уж думал, ему щас навешают, но тут такое началось! Все иллюзии, какие были на променаде, как дракон языком слизал! В таверне матросы как увидели, что им Старый Гориг вместо пива наливает, а главное – откуда… Сразу всем стало не до Нюхопса с его ногой.

– А что за девица?

– Да какая-то, – отмахнулся котёнок. – На птаху по одежде похожа, только совсем молодая.

– И куда она потом делась?

– Без понятия, лысень. Гони мои куспидаты.

– Ты хотел десять?

– Хотел. Но ты же не дашь?

– Десять не дам. Но могу докинуть парочку.

– Пять!

– Не наглей. Три.

– Три и половину!

– Три и подзатыльник.

– Ладно, три, жадюга.

***

Табакси не так хороши в поиске, как овлинги или двоедушники, но перепуганная девушка оставила за собой такой отчётливый след паники с ноткой безумия, что уже через полчаса вздыбивший шерсть на загривке котёнок уверенно показал рыжей лапой:

– Там она!

Прибрежная таверна из самых распоследних, дыра дырой, место, где с одинаковой вероятностью зарежут как за кошелёк, так и за его отсутствие, стоит на сваях над водой, но её край заходит на берег. Между дощатой платформой, образующей скрипучий пол таверны, и песком грязного пляжа осталась тёмная узкая щель. Полчек присел на корточки и заглянул. В узком замусоренном пространстве сильно пахнет йодом, гниющими водорослями, пролитым пивом и тухлой рыбой. Девушка забилась так далеко и свернулась так плотно, что никак не достать. Глаза закрыты, колени прижаты к подбородку, дыхания не слышно.

– Она жива вообще?

– Живая, – кивает табакси, – просто обмерла с перепугу.

– Лезь за ней.

– Эй, – возмутился котёнок, – на это я не нанимался! С тебя ещё два… Нет, три куспидата!

– Знаешь, – задумчиво сказал Полчек. – Я ведь уже нашёл то, что мне нужно. Как ты думаешь, что мне мешает просто взять тебя за шкирку и швырнуть в море вместо оплаты?

– И что же? – спросил тот, опасливо отодвигаясь.

– То, что у тебя, рыжий мешок с какашками, полностью отсутствует! Совесть! Быстро заткнулся и полез.

Через несколько минут из-под платформы показалась чумазое растерянное лицо девушки.