Дом Земли и Крови

Главным элементом Нырка было «отдача» первосвета каждым гражданином. Отчасти это служило причиной, почему Нырок всегда совершался в правительственном центре: в стерильном помещении, которое и поглощало свет совершающего Нырок – переход в бессмертие и обретение истинной силы. Все прослеживалось элевзианской системой, способной через колебания вибраций мировой магии увидеть каждый момент. Близкие родственники иногда следили за Нырком из соседнего помещения, где все стадии показывались на экране.

Сам Нырок был легкой частью ритуала. По сути, выполняющий его падал в глубины собственной силы. Но едва прыгнувший достигал дна, его смертное тело прекращало существование и начинался обратный отсчет.

На возвращение к жизни отводились считаные минуты. Требовалось успеть раньше, чем мозг окончательно погибнет от нехватки кислорода. Шесть коротких минут, чтобы успеть пробежаться по психической взлетной полосе и в отчаянном, неистовом броске взмыть вверх, навстречу жизни. В случае неудачи ныряющему предстояло соскользнуть в бездонную черную яму, где ждала смерть.

Поэтому кто-то непременно должен был выполнять роль Якоря: служить маяком, спасительным канатом, способным вытащить совершившего Нырок, когда тот оторвется от взлетной полосы. Нырок без Якоря был равносилен самоубийству. Прыгнувший достигал самого дна своей силы, и там его сердце переставало биться. Никто не знал, продолжала ли душа жить в том сумрачном мире, терялась ли в неведомых глубинах или умирала вместе с телом.

Чаще всего Якорями служили родители, братья и сестры или же надежные друзья. Словом, те, кто не оставит тебя на произвол судьбы. Иногда Якорем становился правительственный служащий, который обладал необходимыми навыками и в случае неправильных действий отвечал по закону. Иные утверждали, что эти шесть минут являлись Поиском – временем, когда ты мог заглянуть в самые потаенные глубины своей души. Но исчерпавший лимит времени терял всякую надежду выжить.

И только после Выныривания, после возвращения в жизнь обреталось бессмертие. Правильнее сказать, процесс старения замораживался и тело становилось почти неподдающимся разрушению. Вернувшийся был залит ярчайшим первосветом, по-настоящему ослепляющим и небезопасным для глаз, если их не прикрыть. Затем глянцевые панели центра принимали и отводили первосвет. Совершившему Нырок оставалась на память капелька первосвета в бутылочке. Такой вот приятный сувенир.

Нынче, когда торжества вроде того, что происходило внизу, отличались буйством и неистовством, «новобессмертные» обычно тратили запас первосвета на подарки друзьям. Брайс намеревалась одарить подруг светящимися обручами и цепочками для ключей с переливчатой надписью: «Поцелуй мою сияющую задницу!» Даника хотела ограничиться светящимися стаканчиками для выпивки.

Вспомнив о Данике, Брайс поспешила затолкать поглубже свою давнюю душевную боль. Как оказалось, вовремя: завершив чтение, Максимус убрал документ во вкладыш и шумно застегнул молнию. Из кармана он достал аналогичный вкладыш и подвинул к Брайс. Передано было небрежно, словно он отодвигал от себя обертку жвачки. Но от суммы чека у Брайс закружилась голова. Она снова улыбнулась. Правда, в глубине души грызло сожаление, что она не получит ни марки комиссионных. Ни с этой сделки, ни со всех прочих в галерее Джезибы. Те деньги уходили в ином направлении.

– Приятно иметь с вами дело, господин Терциан.

Вот и все. Сделка завершена. Пора возвращаться домой, где она заляжет в постель, а Сиринкс устроится в ногах. Лучшего способа отпраздновать успех она нынче не знала.

Но на вкладыш легла бледная, сильная рука.

– Вы что же, собираетесь уйти? Так рано? – На лице Максимуса вновь появилась улыбка. – Для столь прелестного создания, как вы, было бы недопустимо уйти сейчас, когда я собираюсь заказать бутылку «Серата».

Игристое вино, производимое на юге Вальбары, стоило не менее ста золотых марок бутылка. Это позволяло придуркам вроде Терциана мнить, что им по карману общество любой женщины.

Брайс подмигнула и попыталась вытащить вкладыш из-под вампирской руки:

– Отчего же, господин Терциан? Для столь прелестного существа, как я, вполне допустимо уйти, оставив вас наедине с «Сератом».

Его рука не выпускала вкладыш.

– За сумму, которую я отвалил вашей начальнице, я склонен думать, что мне положены некие бонусы.

Это что же, в течение десяти минут ее дважды приняли за шлюху? Рекорд! Брайс не испытывала отвращения к древнейшей профессии. К проституткам она относилась с уважением, порою – с состраданием. Но когда ее саму отождествляют с проституткой… такое может привести к нежелательным последствиям. И тем не менее у Брайс хватило выдержки сказать:

– Все гораздо прозаичнее: меня ждет еще одна деловая встреча.

Рука Максимуса скользнула к ее запястью и обвила достаточно крепко, чтобы показать: он способен усилием мысли переломать ей каждую кость на руке.

В животе Брайс возникло отвратительное чувство пустоты. (Совсем не той пустоты, когда она бывала голодна.) Ей уже приходилось сталкиваться с вампирами и с существами похуже.