Дом возле больницы

— Не могу я все время с тобой играть, понимаешь? Ужас какой-то! Только по одному предмету пару исправлю, сразу по другому хватаю.

Витя спускает котенка на землю и продолжает бубнить что-то себе под нос. Котенок быстро карабкается по чулку, по юбке и снова оказывается у нее на коленях.

— Какой же ты все-таки! — сердится Витя. — Из-за тебя я ничегошеньки не выучу. Ладно уж, сиди тихо и слушай, вместе будем повторять.

Устала Витя. Умолкнув было, щекочет котенка по брюшку и снова упрямо напевает:

— Кость — надкостница — хрящ… Кость — надкостница — хрящ…

Учитель математики Вейвалка стоит в дверях и наблюдает за Витей: похоже, девочка долдонит какие-то считалки.

— Витя, почему ты здесь? — Он включает свет, и удивленный взгляд падает на котенка.

— Я?.. Уроки учу, — браво отвечает Витя, вмиг соскользнув с парты.

— А кошка откуда взялась?

— Из вивария, мне дают иногда, — объясняет девочка.

— Ты, я гляжу, все анатомию да анатомию учишь, а остальные предметы? — Учитель вопросительно поднимает брови.

— Понимаете, я… я не в состоянии успевать по всем предметам сразу. — Витя вытягивается по стойке «смирно», а самой смешно, что из нее вылезают какие-то чужие, «учительские» слова.

Вейвалке так хочется ей помочь! Он с улыбкой гладит девочку по пушистым волосам:

— Нельзя так, Витя! На все предметы времени должно хватать. Нужно только правильно его распределить. А по математике… Каждый день решай по два примера, лучше — разными способами. Не получится — приходи, объясню.

Дел у Вити прибавилось. Ничего, два примера в день — не так уж много, убеждает она себя. Подумав, решает составить точный распорядок дня. Заводит маленькую записную книжку и расчерчивает ее по часам жирными линиями. Знала бы Лида! Время расписано до самого позднего вечера. А еще она купила фонарик, чтоб заниматься под одеялом, пока Ирена с Верой не заснут. Ну и Витя! Правда, глаза воспалились: веки опухли, покраснели прожилки. Глядит Витя в книгу, а от напряжения слезы так и текут сами собой. Началось это, когда они первый раз ходили в морг.

Витя всю дорогу расспрашивает преподавателя: какого размера бывают опухоли, во сколько раз увеличивает микроскоп, можно ли при вскрытии определить сахарную болезнь. Пану Рыбе приятно смотреть на эту девочку, раскрасневшуюся за разговором. Она вышагивает в больших теплых сапогах, которые отдала ей старшая сестра, и время от времени незаметно откусывает кусочек рогалика, оставшегося от завтрака. Эва Шимачкова идет в паре с Иреной и изо всех сил старается привлечь внимание пана Рыбы:

— Скажите, пожалуйста, а мы долго будем в морге?

— Не знаю, — бросает через плечо учитель.

Девушки завистливо переглядываются:

— Подумаешь, Витька-то нос задрала…

Класс идет по длинному, выложенному кафелем коридору. Разговоры все тише и тише, а когда в нос ударяет резкий запах формалина, девушек охватывает волнение и страх перед тем, что им предстоит увидеть. Ирена сразу оказывается в хвосте, хотя именно она не раз говорила: «В морг пойдем! Вот где интересно!» Эва признается, что ее подташнивает. Учителю такое не впервой, он терпеливо поджидает тех, кто совсем сник, в чьих глазах на бледном лице только одно желание — остаться за дверями, и говорит:

— Наденьте бахилы и идите за мной. У стола встаньте так, чтобы всем было видно. Ведите себя достойно возле умершего человека. И нечего трястись, вы же будущие медсестры, вам с больными работать и предстоит увидеть еще многое.

Преподаватель идет впереди, за ним в огромных бахилах еле поспевает полная любопытства Витя, чуть поодаль бредут все остальные — с испуганными лицами, с широко открытыми глазами, с замирающим сердцем.

Витя не боится. Она уже видела смерть. Как вспомнишь бескровное, застывшее мамино лицо, сразу понимаешь — ничего страшнее теперь уж не увидишь.

Началось вскрытие. Стайка испуганных девчонок почти не слышит названий органов человеческого тела, которые перечисляет пан Рыба. Его коллега, такой же молодой, стоит по другую сторону стола и раскладывает на мраморной поверхности внутренности.

— Вот легкие, — объясняет учитель.

— Это правое? — указывает пальцем Витя. — У правого легкого три доли…

Ирена бледнеет и, почувствовав дурноту, опирается на Павлу.

— Выведите ее, — мельком взглянув на Ирену, распоряжается пан Рыба.

Пока Витя рассматривает микроскопические препараты, девушки одна за другой тянутся в коридор «подышать свежим воздухом». Павла, закрыв за собой дверь, вздыхает:

— Придется привыкать!

Из морга они возвращаются притихшей кучкой. Витя погружена в раздумье, ей все было интересно. Ирена, едва придя в себя, бросает ей:

— Платье не забудь проветрить! Ты все время в морге торчала, вся провоняла формалином!

Витя воспринимает это как шутку, искренне смеется и снова трет глаза, все больше зудящие от формалина.

— Сглазил, сглазил тебя мертвец этот, ты там чуть глаза не проглядела, вот и будешь теперь маяться, — ядовито стращает ее Ирена, не желающая мириться с тем, что Витя по анатомии лучше всех.

— Ерунду говоришь, — серьезно отвечает Витя. — Живой сглазить не может, а уж мертвый… Глупая ты все-таки.