Дом в Мансуровском

Маму Юлька немножко помнила: тихая, светленькая, красивая. Маруська на нее похожа, а Юлька ни на кого: темноволосая, черноглазая, смуглая. Баба Галя говорила, что был у них в роду самый настоящий цыган, черный, кудрявый, отчаянный. Влюбился в бабку бабушки Гали и отбился от табора. Вот Юлька в него. А характером в бабу Галю – та сама говорит. Бой-баба, вот как ее называют в поселке. И она, Юлька, тоже бой-баба! То есть не баба, а девочка.

В электричке Юля загрустила: как это – оторваться от прежней жизни? Баба Галя, хоть и строгая, но внучку обожала. Покупала все, что бы та ни захотела. Отпускала куда угодно – хочешь в кино, хочешь во двор, хочешь к подружкам. Мороженое – пожалуйста! А захочется Юльке блинчиков перед сном – баба Галя покричит, поворчит, но спечет! Потому что Юлька – это все, что у нее осталось. Так она сама говорит. Дед не в счет, на деда она только орет. Ухаживает за ним, но Юлька знает – надоел он ей до синих чертей. Так она сама говорит, и Юлька ее понимает. Пользы от деда никакой, одни заботы. Юлька бабку жалеет, та стала много болеть. Вот не дай бог умрет – кто тогда будет Юльку любить? Там, в Москве, все понятно – там любят Маруську! Баба Галя сама говорила: «Не отдам тебя, будешь там на вторых ролях!» А Маруська, значит, на первых. «Ну это мы еще посмотрим!» – хмыкнула Юлька и глянула на отца. Тот был смурной, без настроения. Но, перехватив ее взгляд, улыбнулся: «Все будет хорошо, доченька!»

А Юля и не сомневалась. А может, боится своей новой жены? Похоже на то. В общем, все непонятно. Выходит, зря она согласилась?

Но ничего плохого, как ни странно, не случилось. И Ася, бывшая нянька и новая папина жена, и Маруся встретили ее с распростертыми объятиями. Ася напекла пирогов, Юлька сначала фыркнула, а потом стала мести все подряд – голод не тетка. Да и пироги были такими вкусными! Раньше Юлька таких не ела – и с мясом, и с курагой, и даже с вареньем! Баба Галя тоже пекла, но, если по-честному, ни в какое сравнение. И суп с широкой лапшой был очень вкусным, и котлеты.

Маруська скакала вокруг нее как собачка. И все предлагала: «Хочешь эту куклу? А эту? А хочешь, в магазин поиграем? А в больницу?»

Юлька презрительно фыркала – малышня! В куклы! Кукол Юлька не любила. В магазин и в больницу играли, но Юлька вредничала, вкатила младшей больной укол, та громко заревела. На крик прибежала перепуганная Ася и давай расспрашивать, чем уколола да как.

– Чем-чем! Спичкой! – фыркнула Юлька и разобиделась. Даже обедать не пошла. Ну их, этих дур перепуганных!

Расстроенная Маруська предложила шахматы. В шахматы Юлька играть не умела, а вот в шашки резалась будь здоров! А уж в козла! В смысле, в домино, «в кости», как говорил дед.

В поселке все играли в козла – и мужики, и дети. А шашек дома не было, и показать свое мастерство не получилось. К тому же Юлька не любила проигрывать.

А вообще первый день прошел ничего. Долго гуляли на улице, два раза ели мороженое и пили сладкую газированную воду.

Ужинать девочки отказались, а Ася и не настаивала. Отец вообще торчал в кабинете.

Легли девочки поздно. Это не бабы-Галин режим – в полдесятого спать!

Маруська все спрашивала, удобно ли Юльке. «Удобно», – буркала та. А что может быть неудобного – нормальная кровать, мягкое белье в голубой горошек, на тумбочке горит ночничок. Это для Маруськи – она без света не засыпает. А Юльке все равно. Она ничего не боится. Или почти ничего.

Юлька сначала боролась за свои права – куда деть строптивый характер. Но отец, Ася и тем более младшая сестра на первенство не претендовали и с ней не спорили.

Отец, как обычно, много работал, у мачехи – до чего же противное слово – всегда находились дела, а тихая Маруся с восторгом и обожанием смотрела на старшую сестру – в ней было то, что напрочь отсутствовало в самой Марусе: смелость, склонность к авантюрам, дерзость, стремление к лидерству. Ах, как Марусе хотелось быть такой же, как сестра! Ну хотя бы наполовину.

Во дворе Юльку приняли настороженно, но через пару дней она и там стала несомненным лидером. Марусе завидовали – какая у нее сестра! И с тех пор ни ведерки, ни формочки не отнимали – с новоявленной защитницей связываться не хотелось.

А вот на море не поехали – сначала умер дед, Катин отец, а следом другое горе – Галину Николаевну, профессорскую тещу и бабушку девочек, разбил инсульт, и весь август ездили к ней в больницу. Ася возила еду, совала деньги медсестрам и нянечкам, теребила врачей – казалось, за жизнь несчастной старухи никто и не борется.

– Шансов мало, – хмуро бросил лечащий врач, – и лучше бы… Вы уж меня извините. Ну вы меня поняли. А если выживет – ох, не завидую! Уход за лежачей больной – вы понимаете! И даже с такой прекрасной дочерью, как вы, уважаемая! Поверьте, это настоящий ад!