Дом в Мансуровском

Все не слава богу. По всем азимутам. Тяжело вздохнув, профессор с усилием перевернулся на правый бок – на левом ощущалось сердце. Впрочем, теперь оно ощущалось всегда, на какой бок ни повернись. Он и не замечал, как автоматически потирает левую область груди, на что и услышал однажды от коллеги:

– Что, Александр Евгеньевич? Сердчишко беспокоит?

– С чего вы взяли? – вздрогнув, ответил профессор. – Глупость какая! Все у меня с сердцем в порядке!

Не дай бог пойдут слухи и разговоры, не дай бог! Времена наступили отчаянные, непонятные, новые.

Чего ждать от них, никто не понимает. Даже он, профессор истории и автор множества книг и монографий, статей и брошюр, боится нового времени. Именно потому и боится, что хорошо знает историю. Да и привык русский народ бояться нового и непонятного, привык…

Одно было понятно – так больше было нельзя. Одни похороны генсеков чего стоили! Народ не скорбел, не сочувствовал, а почти в открытую смеялся. Появлялись и анекдоты: «Красная площадь сегодня закрыта, генсека хоронят». – «А у меня абонемент». Хотя ничего смешного в человеческой смерти нет. Даже если уходит тот, кому положено по возрасту.

Но тут и вправду было если не смешно, то нелепо – генсеками назначались древние старцы. А старость не всегда мудрость, ох, не всегда! Последние годы не покидало Александра Евгеньевича ощущение полного тупика. Вроде и все спокойно, а все равно стена. Хотя как спокойно? А Афганская война? Сколько мальчишек там полегло. И за что? Профессор понимал – ни за что. Куда мы все рвемся, чего хотим? Со своими проблемами бы справиться, а все суем нос не в свои дела.

Что этим старцам, страдающим маразмом? Их дети в армии не служат, в армии служат обычные люди.

Профессор шел домой, разговаривая с самим собой.

На улице было прохладно, свежо, но ощущалась весна – конец марта. По улицам текли узкие ручейки растаявшего снега, и проезжая часть блестела, как после дождя.

Стволы и ветки деревьев были черными, влажными, но скоро оживут и они, набухнут почки, вылезут первые листики, подсохнут стволы и наступит долгожданная весна.

Весну профессор любил. Весна – это надежда, обновление, обещание чего-то нового и непременно хорошего.

Правда, теперь страшновато говорить о хорошем – вдруг что-то сорвется? Хотелось стабильности, а ее не было. А что, собственно, сорвется? Обещания нового генсека? И так все довольно сомнительно… Всюду говорят о свободе и демократии. Но что люди знают об истинной свободе и истинной демократии? Готовы ли они к этому, готовы ли отвечать за себя? Ведь как спокойно жить в теплом и тихом болоте!

Но если получится, профессор улыбнулся своим мыслям, то он с восторгом примет все новшества, потому что надо что-то менять. Конечно, это не о себе, хотя и ему бы хотелось увидеть что-то хорошее. Но сейчас он о девочках, своих дочерях, и о будущих внуках.

Ах, как хотелось, чтобы хотя бы дети и внуки жили свободно, без оглядки и страха, чтобы свободно говорили и не боялись высказывать свое мнение. Ведь сколько поколений прожило с зашитым ртом? И он сам из такого поколения… А как хотелось избавиться от страха, с которым прожита вся жизнь.

На счастье, в вагоне метро было свободное место, и профессор с облегчением устроился на сиденье.

И все-таки жмет, поджимает сердце. Поджимает и колет. Надо бы к доктору, но не хочется беспокоить Асю. Старый муж. Бедная девочка, он испортил ей жизнь. Эгоист, в первую очередь думал о себе. Понимал, что одному ему не справиться. А Ася так привязалась к девочкам, так их полюбила, что стала им матерью. Ася – чистое золото, ни грамма эгоизма, святой человек. Все для них, для девочек и для него, для семьи. Бросила под ноги им свою жизнь и ни разу не пожаловалась. Ни разу! Светлый человек его Ася, редкий. Профессор ценил жену, уважал и относился бережно, как к ребенку. Ну и, конечно, любил. Только у любви разные лица, и их миллион. Катечку он любил со всем пылом еще нестарого сердца. Страстно желал – всегда, в любую минуту. С Асей другое, но тоже любовь. Любовь-благодарность, любовь-уважение, любовь-восхищение. И еще с Асей нежность…

А то, что они разные, – да бросьте! Никакой это не неравный брак, как поначалу хотелось думать многим. Ася не просто неглупая – она мудрая. Мудрая по-житейски. У нее тонкая, чувствительная душа. Ася верный друг, она не предаст. Ася не капризна, не переборчива, все принимает с тихим смирением.

Но и Катюшу он никогда не забывал, свою дорогую Катюшу, мать его девочек. Как несправедлива бывает судьба, ведь они могли бы прожить долгую, счастливую жизнь.