Дом в Лондоне

Василий с Валентиной шли за ним, как перекормленные дети, и непрерывно говорили, чуть подвывая. Лидочка понимала, что им было очень страшно одним в темном доме.

— Эта ушла, — сообщила Валентина. — Как вы ушли, так и она убежала. Наверное, доносить.

Почему-то она почувствовала, что Лидочка в курсе бед.

— Валек, — велел Василий, — ты бы чайку поставила.

— Мы уж за вас боялись, — сказала Валентина, не двигаясь в сторону кухни. — Можно сказать, опасались, что они вас подстерегут.

— Не бойтесь, — сказал Слава. — Не нужны им наши хладные трупы. Я буду у себя.

Он ушел так быстро, что они не успели в него вцепиться. Лидочка не смогла последовать его примеру и осталась на милость Кошек.

— Ты уж с нами посиди, — сказала Валентина голосом нищей старушки. — Нам никто ничего не рассказывает.

— Мы хотели сегодня взять обратные билеты. До такой степени отчаяния мы дошли, — добавил Василий. — Но она ж нас не пустит.

— А когда у вас вылет по билету? — спросила Лидочка.

— Шесть дней еще осталось, Лидуша, шесть дней — так не дожить нам…

— А может, Лидочка и не знает ничего? — произнес Василий, словно сделал неожиданное и страшное открытие.

— Не переживайте, — успокоила его Лидочка. — Я знаю.

Скрываться перед ними было бесчеловечно — они же прибежали к ней жаловаться на свою долю.

— Вот я и кажу, — обрадовался Василий. — Не может того быть, чтобы Слава ей не казав.

Он то вспоминал о необходимости употреблять украинские слова, то забывал об этом.

— Нам же никто ничего не рассказывает, — повторил Василий. — Как нам можно такое терпеть?! Ведь чуть сунешься, тебе сразу: уйди, не суйся, не твоего ума дело. Но если вы мне велели молчать, то давайте молчать вместе.

— Кто вам сказал? — спросила Лидочка.

— Она нам сказала… — Валентина тихо заплакала, шмыгая носом и стесняясь своих слез.

— Ну ладно, — сказал Василий. — Ну чего уж там… Всем трудно.

— Да разве… Разве так можно? — спросила Валентина, словно Лидочка могла все объяснить.

— Так нельзя, — сказала Лидочка. — Но мы, к сожалению, пока ничего не можем сделать.

— А если письмо написать? Телеграмму в Москву. Чтобы проверили и произвели аресты, — предложил Василий.

Лидочка даже отвечать не стала, да Василий и сам не верил в собственные слова.

— А может, пожалеют? — спросила Валентина.

— Вряд ли, — сказала Лидочка. — Они слишком много потратили сил, чтобы дойти до этой точки. Им тоже нет пути назад.

— Ужас-то какой! — сказала Валентина.

— Я думаю, что нам надо уезжать, — решительно сказал Василий. — Плюнуть на все и уезжать!

— А вещи нельзя кинуть, — возразила Валентина. — Столько средств потрачено, столько времени… Чистое разорение!

Этот странный, пустой, ходящий по кругу разговор был прерван звуком открывающейся двери.

— Эй, кто дома? — послышался слишком громкий для позднего вечера голос Аллы. — Принимайте гостей!

ГЛАВА 19

Валентина, побледнев, замерла, словно ее застигли зачем-то постыдным. Василий бессильно опустился на стул.

Лидочка пошла к двери, но тут навстречу ей в столовую ворвалась Алла, веселая, краснощекая, глаза блестят. Сильно пьяная.

И за ней вошел Геннадий.

Лидочка не совладала с собой, и у нее вырвалось:

— Еще чего не хватало!

— А я рад, — сказал Геннадий. — Рад провести вечер в кругу таких приятных людей.

За последние дни он посвежел, словно много времени проводил на свежем воздухе. Шоколадные глаза горели хмельно и отчаянно.

Пиджак Геннадия был расстегнут. На черном галстуке красовалась золотая булавка. Брюки были белыми, и создавалось ощущение дурного вкуса.

Оттого, что виски Геннадия были высоко подбриты, а яркая лампа светила ему в спину, уши его просвечивали красным.

— Плохо встречаете, — сказал Геннадий. — Василий, мечи на стол!

Василий сделал движение, желая привстать и соответствовать приказу, но смелее оказалась Валентина, которая двинулась вперед, прикрывая мужа.

— Мой супруг, — сказала она официально, — с тобой гусей не пас. Он ветеран труда, а не хрен собачий.

Наверное, это был самый отчаянный поступок в жизни Валентины. Василий тянул ее сзади за юбку.

— Вот и ладушки, — вполне миролюбиво сказал Геннадий. — Вот и скажи своему ветерану труда, чтобы подсуетился.

Валентина не успела остановить мужа. Тот проскользнул у нее под рукой и ринулся к буфету.

Алла заметила, что в коридоре стоит Слава.

— Ген, а Ген, — сказала она, — обернись, блин. Это мой благоверный Славик, извини за выражение, супруг!

Она заливисто расхохоталась. Геннадий резко развернулся и протянул руку.

— Как же, как же, — сказал он. — Наслышан о вашем счастье. Будем знакомы, граф Шаляпин.

«Не надо, — шептала Лидочка, — не надо».

Но Славик, заранее деморализованный, послушно пожал протянутую руку.

Геннадий, шаля, сжал пальцы Славика в своей длани, словно статуя командора. Слава вскрикнул от боли и стал извиваться, чтобы вырвать руку. Геннадий смеялся.

— Отпусти! — услышала Лидочка чей-то хриплый голос. И только потом поняла, что это сказала она сама.

Но Геннадий услышал и подчинился. Слава отступил к стене и принялся растирать раздавленные пальцы.

— Ну и голосок у тебя, Лидия Кирилловна, — сказал Геннадий. — Ты меня испугала.