Дом, в котором совершено преступление

— Нет, хуже! — закричала она с бешенством. — Это позорное ремесло. Целыми днями ты изводишь людей, которые ничего тебе плохого не сделали, их беда только в том, что они у всех на виду. Ты за ними гоняешься, как остервенелый, жить им не даешь. Сам любить не умеешь, а шпионишь за теми, кто любит друг друга, сам не живешь, а фотографируешь жизнь тех, кто умеет ею пользоваться. Ты жалкий голодранец без гроша в кармане, а снимаешь роскошь и развлечения тех, у кого куча денег. И я тебе еще скажу: когда случаются такие дела, как в тот вечер около ночного клуба, когда тот актер тебя отдубасил, то я тебя стыжусь. Почему ты ему не дал сдачи? А ты только все старался снять как можно больше. Если бы смог, ты бы наверняка сфотографировал и его ногу, когда он тебя пнул под зад, — вот тогда ты был бы счастлив!

Она засмеялась, слезла с мусорной кучи и встала поодаль.

Ливио взглянул в глазок, увидел, что на площадке все еще никого нет, обернулся и прокричал:

— Ты еще пожалеешь о том, что тут мне наговорила!

— Настало время сказать правду, — заявила она с некоторым пафосом. Мне надоело все это. Надоели твои фотографии, которых никто не покупает, надоело слушать, как ты рассказываешь про свои позорные подвиги, надоело надеяться на лучшие времена. Ты бы что угодно снял, если бы тебе это пригодилось, даже нас с тобой в интимные минуты. Да ты уже это и сделал!

— Ну что ты мелешь!

— Да, сделал! Снял меня на море в "бикини"[10] около купальной кабины на безлюдном пляже и напечатал эту фотографию с подписью: "Дождливый май. Но кое-кто уже думает о купании".

Ливио пожал плечами.

— Да ведь ты сама с удовольствием снялась.

— Ну да, как же, еще и насморк схватила.

— Словом, чего ты от меня хочешь?

Она на мгновение заколебалась, а потом ответила:

— Хочу, чтобы ты вылез из своей дурацкой засады, и пойдем домой.

— Ты все еще уверена, что я хочу стать любовником звезды?

— Да.

— Так вот же не будет по-твоему. Я намерен сфотографировать ее и сделаю это.

Разговаривая, он отвлекся. Снова обернувшись к глазку, он увидел сквозь просвет в кустах, что там, на площадке, развиваются события: звезда экрана собственной персоной открыла стеклянную дверь и появилась на пороге. Ливио узнал соломенно-желтые волосы, пухлое набеленное лицо, подмалеванные глазищи, большой красный рот и знаменитый огромный бюст, выступавший под корсетом двумя стиснутыми выпуклостями. Дива подняла к груди сумку, порылась в ней, вытащила черные очки и напялила их. Затем она махнула рукой и что-то прокричала. В поле объектива скользнула тень. Шофер. Дива посмотрела себе под ноги и направилась к машине. Она была одета смешно, как кукла: в коротеньком жакете бирюзового цвета и в широкой цветастой юбке на кринолине, открывавшей белые, как гипс, ноги.

"Теперь или никогда", — подумал Ливио. Он поднял фотоаппарат и стал наводить его на шедшую через площадку звезду, готовясь щелкнуть затвором в тот момент, когда она будет садиться в машину. Но тут внезапно что-то тяжелое и бесформенное так на него навалилось, что он скатился с канистры. Поднявшись, он увидел, что его жена убегает через поле по направлению к Аппиевой дороге, держа в руках фотоаппарат.

Ливио немного постоял, обескураженный и взбешенный, с глазами, полными слез. Затем он медленно и покорно побрел к дороге. Однако ему пришлось остановиться: длинная черная машина звезды пронеслась у него под носом: вот еще одна фотография, которую жена не дала ему сделать. Машина умчалась. Ливио поднял глаза и увидел, что жена идет навстречу, протягивая ему фотоаппарат. Лицо ее больше не было ни красным, ни надутым; она отвела душу и улыбалась ему. Подойдя ближе, она сказала:

— А теперь сними меня. Сколько раз ты мне это обещал.

Жизнь — это джунгли Перевод З. Потаповой

После бурного вечера, проведенного накануне в ночном баре, где Джироламо познакомился с обеими девушками, голос в телефоне показался ему необъяснимо холодным, почти враждебным:

— Завтракать? Вы хотите, чтоб мы пошли завтракать в город по такой жарище?

— Но ведь вчера вечером мы сговорились позавтракать сегодня вместе!

— Мало ли что говорится под вечер, особенно после того, как выпьешь…

— Но, право же, вспомните, ведь именно вы разрешили мне позвонить вам с утра относительно завтрака.

— Я? Вот, видно, надралась-то!

— Словом, как вы решаете?

— Подождите минутку.

Джироламо услышал, как девушка отошла, простучав каблучками по полу, затем донесся отголосок раздраженного, неприятного спора, но слов он не разобрал. Наконец снова послышался голос:

— Заходите через час.

— Вы будете одна?

— Об этом и речи быть не может. Моя подруга тоже пойдет.