Дом в Хамптоне

Даже Изабель и Ондин, возившиеся у плиты, навострили уши.

— Приступай, малыш. Мне всегда не нравилось имя Джереми. Это твоя мать настояла. Я-то всегда был против, — подначил его Гарри.

— Дай ребенку наконец высказаться, — подала голос Джина и бросила пристальный взгляд на Гарри.

— Я хочу, чтобы меня звали Твен. Твен Харт. Как Марк Твен. Мне нравится это имя — оно уникально.

— Такого имени нет. Оно выдумано, — сказал Гарри.

— Почему ты так решил, Джер? — спросил Донни.

— В общем, я разработал собственную теорию об именах. Видите ли, имена — вещь достаточно тенденциозная. Родители нарекают нас еще практически до нашего рождения. В принципе они могут нам и подойти. Но иногда они называют нас именами, еще не зная, будут ли они соответствовать нашему образу. Они же не знают, что из нас получится.

Мое имя похоже на многие другие. Когда я учился в начальной школе, у нас было шесть имен, которые можно было объединить по одному признаку — все они были еврейские: Дженифер, Мэтью, Джесон, Джереми и Рэчел. Поэтому мне сразу приклеили ярлык. Все решили, что я еврей. Смешно, не правда ли? Кроме того, по моему имени можно установить год моего рождения. В это время была мода на такие имена. По именам моей мамы и Дженни можно догадаться об их возрасте. Не обижайтесь, но это так. Никого сейчас не назовут Джина, Дженни, Джуди и даже Сьюзен. Итак, Твен Харт. Это звучит. И ни у кого больше нет такого имени. Оно мое.

Оуэн и Луи одобрительно захлопали. Джина боялась расплакаться. Оказывается, ее создание, ее гордость, которое принадлежит только ей, уже выросло и на самом деле уже хочет принадлежать только самому себе.

Гарри решил проблему по-своему. Он схватил хрупкого Джереми за плечи и расцеловал его. В то же время он заметил, что на щеках сына нет пока и намека на поросль. Он с воодушевлением воскликнул:

— Я обожаю этого мальчика! Это — будущее. Мужественный, имеющий свою точку зрения парень. Мой сын!

Джереми покраснел, злясь на себя.

Дженни закурила сигарету.

— Ты отчасти прав, Джер. Я согласна с тобой — есть имена, к которым относишься с предубеждением.

Джина встала, ее охватила тревога:

— Имена — с предубеждением? И это тенденция?

Дженни рассмеялась:

— Да, я это допускаю. Я всегда считала глупыми такие имена, как Вирджил или Двейн.

Джина зачем-то открыла буфет и стала доставать какие-то вазы.

— Ты лично, сколько людей знаешь с такими именами?

— Ни одного. Но если я встречу их, то эти люди будут ассоциироваться у меня с глупыми именами.

Гарри усмехнулся. Он любил такие разговоры.

— А как вам нравятся имена Смолли или Муни? Я, например, не знал людей с такими именами. А что вы скажете насчет чисто американских имен?

Донни налил себе еще вина.

— Я играю в теннис с одним парнем в Ист-Хамптоне. Его жену зовут Эппл, а дочь — Пэббл.

— Прекрасно, — захлопал в ладоши Гарри. — Вспомним еще имена семи гномов. Вы можете себе представить живых людей с такими именами?

— Да, имя — это символ. К нему всегда будут относиться с предубеждением, — повторила Дженни, копаясь в косметичке. На миг она задумалась. — Например, Консуэла. И сразу представляешь себе экстравагантную чувственную даму.

Дженни принялась сосредоточенно красить губы. Все невольно обратили на нее внимание. Только Оуэн знал, как она нервничает, когда кто-нибудь наблюдает за ее косметическими ухищрениями. Поэтому он, на манер телеведущего, заговорил в кулак, как в микрофон:

— Уважаемые зрители! То, что вы сейчас наблюдаете, есть превращение добропорядочной лонг-айлендской матери семейства в очаровательное мифическое создание. Еще несколько штрихов, и она окончательно превратит себя в шедевр косметического магазина Бередорфа Гудмена. Фильм в одиннадцать.

Улыбнувшись, Донни погладил сына по волнистым черным волосам:

— Смотри, схлопочешь от нее за это. Даже я не помогу.

Джина закончила красить губы.

— О, нет. Я выше этого. Сейчас я занята созданием прекрасного будущего, где не будет места фантазиям. Женщины объявят мораторий на заботу о своем лице, на краску для волос, физические упражнения, веяния современной моды и на все виды косметики вообще. Все женщины разом. Всемирный запрет. Все сделаем естественным. И наступит всеобщее одряхление женщины. Я буду первой.

— Роскошная идея, мэм. Похожа на всеобщее ядерное разоружение.

Они были вместе — две семьи, которые хорошо знали друг друга. Настолько хорошо, что временами это начинало даже надоедать. Знали мысли, привычки, слабости и достоинства. Знали наперед, кто и что может сказать в данной ситуации. Когда-то свежие штучки и каламбуры сейчас уже не веселили так, как раньше, хотя все по-прежнему и делали вид, что они смешны. Их знакомство со временем переросло в тесную дружбу, а та в свою очередь — в общесемейный альянс. Между сегодняшней зрелостью и школьными годами Гарри и Донни пролегал длинный, насыщенный событиями жизненный путь.