Дом у кладбища

Доктор Тул низко поклонился и с искренней улыбкой напомнил хозяину дома об их недавней беседе в «Фениксе». Объясняя свое появление, он сочувственно упомянул беднягу Тима с его больным зубом. Едва не прослезившись – поскольку на минуту сам поверил в свои слова, – доктор признался, что не навестил однажды Тима, когда у того разболелось колено, а потом раскаивался и теперь готов хоть каждый день проделывать этот далекий путь, если у славного старика есть в нем хоть малейшая нужда. Узнав, что мистер Мервин направляется в Чейплизод, доктор объявил, что не смеет его задерживать, и спустился с ним вместе к баллифермотской дороге. По пути Тул неустанно сыпал смешными и скандальными историями из жизни городка – молодой человек созерцал его изумленно, а временами даже готов был потерять терпение, но доктор этого не замечал и продолжал трещать без умолку. В дополнение ко всему прочему Тул, с полной откровенностью и не скупясь на подробности, выложил все о себе и своих делах – дабы спутнику стало неловко за свою скрытность. Этот прием не возымел, однако, действия, и осмелевший к тому времени доктор решился на прямую атаку: пересказал собеседнику все ходившие о нем в Чейплизоде сплетни, присовокупив, разумеется, слова осуждения в адрес любопытных соседей.

– Ко всему прочему, они говорят еще, что вы не… это, собственно… дело темное… что-то, знаете ли, касательно вашего рождения, – произнес Тул, стараясь показать, что негодует на праздных злоязычников и сочувствует приезжему.

– Раз так, то они лгут! – вскричал молодой человек резче, чем это принято в вежливой беседе, и остановился. Он уставил свои большие мрачные глаза на лукавую физиономию доктора и после паузы добавил: – Почему бы, сэр, им не оставить меня и мои дела в покое?

– Об этом и спрашивать бессмысленно, вот что я вам скажу, – воскликнул маленький Тул, вновь воодушевляясь. – Больше нигде во всем христианском мире не найдешь столько болтунов, выдумщиков и сплетников; уши настороже, глаза нараспашку, рты не закрываются, сэр; носы вынюхивают, языки звонят; старых дев без числа, клянусь Юпитером! А слуги и служанки, буфетчики и лакеи! А разговоры в клубах, а толки в офицерской столовой, а пересуды на танцах, а трезвон за картами, трезвон дома, трезвон на улице – трезвон, трезвон, трезвон! Клянусь Юпитером-громовержцем, просто голова раскалывается, еще немного – и позавидуешь Робинзону Крузо!

– И я бы позавидовал, если бы не его попугай, – отозвался Мервин, сухо добавив: – Всего хорошего, доктор… доктор… сэр, – и резко свернул на палмерзтаунскую дорогу.

– В Белмонт собрался, – пробормотал слегка покрасневший Тул и, не удержавшись, остановился на углу, чтобы проводить собеседника взглядом. – Вот уж, близок локоть, да не укусишь. И мисс Ребекка Чэттесуорт тоже о нем ничего не знает… А что, если все-таки знает?.. Да похоже, и не хочет знать. И все же неспроста он здесь. Кто-то пригласил его, будьте уверены. – И доктор кивнул сам себе. – А он гордец, клянусь Юпитером. Полсотни готов прозакладывать: если он останется еще месяца на три, не миновать ему дуэли с кем-нибудь из наших забияк. И что бы он там ни скрывал – а тайна его наверняка гроша ломаного не стоит, – ручаюсь, здешний люд вынюхает все. Зря этот Мервин старается, скоро убедится: хранить здесь тайны – пустая затея, это можно где угодно, только не в Чейплизоде. Будь я проклят, если у меня есть хоть одна тайна, само это понятие здесь лишено смысла. Когда у меня на обед рубцы, то об этом знает весь город, любой покажет, где у меня на платье заплата или штопка. Стоило мне раз купить на мосту Дарки четырнадцать голубей и принести на кухню – не прошло и десяти минут, как явилась горничная вдовы Фут с наилучшими пожеланиями от хозяйки и просьбой: поскольку у меня в форме для пирога умещается только дюжина голубей, отослать ей лишнюю пару. Как же, тайна!

Доктор презрительно просвистел несколько тактов, затем, уныло помолчав, пробормотал: «Вот бы ее узнать!» – и, понурившись, миновал мост. По пути домой он чаще и злее обычного прикрикивал на собак – их пронзительный визг не умолкал ни на минуту.

По тем или иным причинам Дейнджерфилд с крайним неудовольствием наблюдал, как все более сближаются Мервин и мисс Гертруда Чэттесуорт. Определенно, Дейнджерфилд знал что-то об этом Мервине с его замечательными эскизами, разговорами об Италии и музицированием. Дейнджерфилд не спускал очков с мисс Чэттесуорт, и результаты наблюдения его вполне удовлетворили. Управляющий думал: «Эти люди не знают и не могут знать истинного положения вещей; только я мог бы сказать им со всей определенностью, откуда взялся и что собой представляет их знакомый. Жаль, если такая красивая молодая барышня будет по неведению принесена в жертву». А когда Дейнджерфилд принимал решение, заставить его остановиться или свернуть с пути бывало почти невозможно.