Дом у дороги

— Куда ты сейчас пойдёшь? Зажрут тебя в лесу. С утра надо выходить, пока туман. Может и дойдёшь. На рассвете они посмирнее, хотя всё равно дрянь. В этом лесу всё нелюдское: и трава, и деревья, и зверьё. Они и сюда лезут, подбираются. Овцы у меня были, берёг их, а потом гляжу — не овцы это. Глядят зло, а по ночам разговаривают промеж себя, совсем как мы, только не понять ничегошеньки. Зарезал я их и в яме закопал. А собак держу, куда я без них? Умнющие твари, аж боязно, но терплю. Я их порой в лес пускаю, так они мясо приносят, здоровенные куски. А от кого мясо — я и не гадаю.

Хозяин прервал речь и встал. Со двора донёсся прерывистый вой спущенных с цепи псов.

— Слышишь? — сказал хозяин. — давай спать ложиться, пока не стемнело, а то как бы ночью вскакивать не пришлось, если вдруг кто в гости пожалует.

Они молча разошлись по своим комнатам, и дом затих, прижавшись к земле, стараясь не слишком бросаться в глаза просыпающемуся лесу. Одни собаки серыми тенями кружили по двору, и порой тоскливо выли в сгущающийся лесной сумрак.

Среди ночи хозяин неожиданно сел на постели. Его била крупная дрожь. Не издав ни одного звука, он скатился на пол, на коленях подполз к выходу и припал к щели под дверью. Коридор, освещённый призрачным мерцанием пятнающей стены плесени, был пуст. Потом в его конце качнулась тень, и там показался утренний гость. Он бежал по коридору на четвереньках, неслышно переставляя лапы. Лицо его страшно изменилось, уши прижались к черепу, челюсти выехали вперёд. Нервные губы дрожали, приоткрывая массивные жёлтые клыки.

Хозяин оскалился и молниеносным движением выметнулся навстречу пришельцу. На мгновение они застыли, буравя друг друга ненавидящими точками красных глаз, шерсть на загривках поднялась, зубы оскалились, и, издав вой, полный злобы и разочарования, двое кинулись вперёд. Они катались по полу, стараясь достать клыками до горла врага, гневное рычание разносилось далеко над бессонным лесом, а дом раскачивался, ходил ходуном и гулко хохотал, хлопая ладонями ставень.