Дом Цепей

Карса подозревал: самодовольство поразило все кланы Теблоров. Внешний мир не решается на вторжения. Уже десятки лет. Ни одного гостя в землях Теблоров. Да и сами Теблоры не глядят темными от желания глазами через границы, как делали воины прошлых поколений. Последний мужчина, проведший набег на чужие страны — его дед. Он ходил к Серебряному Озеру, где фермы раскорячились гнилыми грибами и дети снуют словно мыши. В то время там было две фермы, полдюжины строений. Карса думал, что сейчас их стало больше. Три, а то и четыре. Даже день резни Палка померкнет перед подвигами Карсы, Делюма и Байрота.

«В том я клянусь, Уругал. Я подарю тебе пир военных добыч, никогда прежде не пятнавших землю этой поляны. Возможно, этого хватит, чтобы освободить тебя из камня, чтобы ты вновь шагал среди нас и нес гибель врагам.

Я, Карса Орлонг, внук Палка Орлонга, клянусь. Если ты сомневаешься, Уругал, знай: мы выходим этой ночью. Путешествие начинается на закате нынешнего солнца. И каждое из новых солнц будет видеть под собой троих воинов клана Урид, ведущих боевых коней через перевалы, вниз, в неведомые земли.

Серебряное Озеро снова, четыре века спустя, задрожит от прихода Теблоров».

Карса не спеша поднял голову, устремив взор на выветренный утес, отыскивая суровое звероподобное лицо Уругала там, среди его сородичей. Пустые глаза вроде бы смотрели прямо на Карсу. Ему показалось, что в них горит алчное желание. Да, да, он уверен, он так и скажет Делюму и Байроту, и Дейлис, чтобы она произнесла благословление, ибо он столь ждет ее благословления, ее холодных слов… «Я, Дейлис, еще не обретшая семейного имени, благословляю тебя, Карса Орлонг, на жестокий набег. Да сразишь ты легион детей. Да усладят их вопли твои грезы. Да заставит их кровь жаждать большего. Да осветят огни пожаров путь жизни твоей. Вернись ко мне, возложив на душу тысячу смертей, и сделай меня женой».

Она действительно может его благословить. Первое, но несомненное проявление интереса. Не к Байроту — она играет с Байротом, как могла бы любая незамужняя женщина, ради развлечения. Разумеется, ее Нож Ночи остается в ножнах, потому что Байроту не хватает холодного дерзновения — он готов отрицать порок, но всем ясно: он не может вести, только следовать. Дейлис это не устроит.

Нет, она будет его, Карсы, женой после возвращения. Это кульминация торжества, которым станет набег на Серебряное Озеро. Для него, для него одного, Дейлис выхватит Нож Ночи.

«Да сразишь ты легион детей. Да осветят огни пожаров путь жизни твоей».

Карса встал. Ветер не шевелил листву окруживших поляну берез. Воздух был неподвижен. Это воздух низин, пробравшийся в горы вослед катящемуся солнцу; теперь, когда гаснет свет, он оказался пленником поляны Каменных Лиц. Словно дыхание богов, вскоре он всосется в гниющую почву.

Карса не сомневался, что Уругал присутствует там, за ликом в камне. Он так близко, как может подойти. Его привлекла клятва Карсы, обещание славного возвращения. Явились и прочие боги. Берок Тихий Глас, Кальб Молчаливый Ловец, Зеник Разбитый, Халед Рогоносец, Имрот Жестокая и Сибалле Ненайденная — все пробудились и жаждут крови.

«И я ступил на этот путь. В начале восьмидесятого года жизни, став наконец воином. Я слышал древнейшие слова, шепотки о Том, кто объединит Теблоров, свяжет кланы и поведет их в низины. Так начнется Война Народная. Этот шепот — голос обещания, и голос этот — мой».

Незримые птицы возвестили приход сумерек. Пора уходить.

Делюм и Байрот ждут его в деревне. И Дейлис, молчаливая, приберегающая заветные слова.

Байрот будет в ярости.

* * *

Пузырь теплого воздуха оставался на поляне еще долго после ухода Карсы Орлонга. Мягкая болотистая почва неохотно поглощала следы коленей и мокасин; тускнеющий солнечный свет продолжал выделять грубые черты божьих лиц, хотя поляну уже проглатывали тени.

Семь фигур поднялись из земли — кожа, морщинистая и пятнисто-бурая, сухие мышцы и тяжелые кости, волосы красные как охра, сочащиеся черной протухшей влагой. У некоторых недоставало руки, другие стояли на сломанных, искривленных ногах. У одного отвалилась челюсть; другому давний удар смял половину лица, уничтожив и глазницу. Каждый из семерки в чем-то ущербен. Несовершенен.

Порочен.

Где-то за стеной камней была запечатанная пещера, ставшая могилой на сотни лет — но, как оказалось, пленить их удалось лишь на сравнительно короткое время. Слишком искалеченные, чтобы оставаться с племенем, они были оставлены позади, как велит обычай их народа. Приговор неудачнику — забвение, вечность неподвижности. Сохранившие сознание останки тех, что погибли со славой, кладут под открытым небом, чтобы они могли видеть окружающий мир, могли найти покой в созерцании эонов. Но падение этой семерки не было героическим. А значит, их приговорили к темной могиле. Впрочем, они не огорчились.

Темный дар явился позже, из-за пределов лишенной света темницы. А с даром — возможность.

Все, что требовалось — отринуть обет и присягнуть другому повелителю. А награды — возрождение и свобода.