Дом тишины

— Подожди! Хочу немного передохнуть!

— Давай, — сказал он. — А то проторчим тут всю ночь и опоздаем.

Я опять навалился на машину, но прошли мы не много. Эта машина — как камень, да еще и без колес! Я немного передохнул и хотел посидеть еще, как он вдруг отпустил ручной тормоз! Я стал подталкивать машину, чтобы она не катилась назад, но потом перестал.

— Что случилось? — спросил он. — Почему ты не толкаешь?

— А ты чего не толкаешь?

— У меня уже сил не осталось!

— Куда ты так спешишь среди ночи?

Он не ответил. Только посмотрел на часы и выругался. На этот раз он тоже стал толкать вместе со мной, но мы так и не продвинулись. Мы толкаем машину вверх, а она нас — будто бы толкает вниз, и так мы стоим на одном месте. Наконец мы прошли несколько шагов, но у меня иссякли силы, и я перестал толкать. Начался дождь, я сел в машину. Метин сел рядом со мной.

— Ну давай! — сказал он.

— Завтра пойдешь, куда собирался! — ответил я. — А сейчас давай немного поговорим!

— О чем?

Я помолчал, а потом произнес:

— Какая странная ночь… Ты боишься молний?

— Ничего я не боюсь! — отмахнулся он. — Давай еще немного потолкаем!

— Я тоже не боюсь, — сказал я. — Но знаешь, если вдуматься, то делается страшно.

Он ничего не ответил.

— Куришь? — спросил я, протягивая ему пачку.

— Нет! — ответил он. — Ладно, давай еще потолкаем.

Мы вышли из машины, толкали столько, сколько смогли, и, промокнув, опять сели внутрь. Я снова спросил, куда он торопится, но вместо ответа он спросил меня, почему меня называют Шакалом.

— Не обращай внимания! — сказал я. — Они чокнутые!

— Но ты с ними ходишь, — возразил он. — И ограбили вы меня вместе.

Тогда я подумал — не рассказать ли ему обо всем. Но, кажется, я не знал — что такое это «все». Не потому, что забыл, а потому, что не знал, с чего начать. Мне словно нужно было найти начало, а потом найти и наказать того, кто совершил первое преступление, но так как мне не хотелось пачкать руки в крови, то вспоминать о самом первом преступлении тоже не хотелось. Я знаю, что именно с этого нужно начать, но я — Нильгюн! — я расскажу тебе обо всем завтра утром. Потом я подумал — зачем мне ждать завтрашнего утра? Мы сейчас с Метином дотолкаем этот «анадол», вместе спустимся с холма, доехав до дома, Метин разбудит тебя, Нильгюн, и тогда я сразу расскажу тебе о нависшей над тобой опасности, а ты будешь слушать меня, стоя в белой ночной рубашке, в темноте. Тебя считают коммунисткой, красавица моя, давай убежим с тобой, убежим, они везде, и очень сильные, но я верю — в мире все-таки есть место, где мы сможем жить, я верю — есть такое место…

— Давай толкать!

Мы вышли под дождь, навалились на машину. Скоро он бросил. Но я продолжал толкать, потому что верил в себя, кажется, еще больше. Но это же не машина, а скала. Сил у меня не осталось, и тогда я тоже бросил толкать машину, но Метин смотрел на меня с укором. Чтобы не промокнуть окончательно, я сел в машину, и он сказал:

— Ты их называешь чокнутыми, а сам с ними ходишь! Деньги не они вдвоем у меня отобрали, а вы втроем!

— Мне наплевать на них! Я ни от кого не завишу!

Он посмотрел на меня — но не со страхом, а по-прежнему, с укором. Тогда я проговорил:

— Метин, из этих двенадцати тысяч я не взял ни куруша! Клянусь!

По его глазам было видно, что он мне не верит. Мне хотелось схватить и задушить его. Ключ от машины вставлен в замок зажигания. Ах, умел бы я водить! В мире столько дорог, столько дальних страны, городов и морей!

— Давай, выходи, толкай ее!

Не раздумывая, я вышел под проливной дождь. Метин не помогал мне — он стоял, руки в боки, и смотрел на меня, как господин — на слугу. Я устал, остановился, но он не поднял ручной тормоз. Я попытался перекричать шум дождя, чтобы он меня услышал:

— Я устал!

— Нет! — ответил он. — Ты можешь еще!

— Я бросаю! — крикнул я. — Сейчас уедет вниз!

— С кого я должен спросить за свои деньги?

— Если я не буду толкать, ты пойдешь в полицию?

Он не ответил, и тогда я поднасел еще немного, но у меня так заболела поясница, что я решил — сейчас у меня что-то лопнет. Наконец он поднял ручной тормоз. Я сел в машину, мокрый до нитки. Закурил сигарету, и вдруг прямо передо мной, осветив небо и землю поразительно яркой вспышкой, ударила эта ужасная молния. Я молчал.

— Испугался? — спросил Метин.

Я продолжал молчать. Он опять спросил. А я все молчал. И только потом сумел произнести:

— Прямо сюда ударила! Вот это да, прямо сюда, раз — и все!

— Нет, — ответил он. — Она ударила очень далеко, может быть даже в море. Не бойся.

— Я больше не хочу толкать машину.

— Почему? — спросил он. — Испугался? Дурак! Она ведь больше так близко не ударит. Тебя что, в школе не учили?

Я ничего не ответил.

— Трус! — закричал он. — Бедный несчастный трус!

— Я возвращаюсь домой! — проговорил я.

— А как же с моими деньгами?

— Я их не брал! — сказал я. — Клянусь…

— Это ты завтра расскажешь в другом месте, — сказал он. — В полиции.