Дом теней (ЛП)

— Думаю, сейчас моя очередь, князек. Ты задал несколько вопросов.

Он выпрямился, словно забыл, что они все еще вели игру.

— Конечно. Просто я мог тебе помочь с этим. Тебе не нужно было делать это одной.

Керриган кивнула, горло сжалось от этих слов.

— Спасибо.

— Мы еще можем разобраться с этим.

— Фордхэм, — прошептала она. Его яркие глаза смотрели в ее. — Кто такая Дация?

Он застыл. Она задавала ему этот вопрос в комнате в горе, где могла его получить, если бы не ее рот и ее честь. Он тогда зарычал на нее. Он не обязан был отвечать сейчас. Он ясно дал понять, что не был ничего ей обязан. Но если она раскрывала тайны, она могла надавить на него.

— Я надеялся, что ты забыла.

Она едко рассмеялась.

— Будто я могла.

Он стиснул зубы.

— Дация была моей… возлюбленной, — он осторожно выбирал слова. — Мы были вместе много лет. Она хотела, чтобы я правильно ухаживал за ней. Она была аристократкой возраста вступления в брак, и все ожидали этого от нас. Но проклятие…

Конечно, проклятие. Проклятие заставляло его сомневаться во всех, кто был ему дорог. Ведь ему было суждено вредить им.

— Она пыталась сказать мне, что проклятие было фальшивым — я потерял из — за него только мать, что я знал?

Она скривилась от тех слов. Она говорила нечто похожее.

— В конце концов, я согласился. Я сказал отцу, что начну ухаживать за ней публично, — он стиснул зубы. — На следующий день ее поймали на окраине горы Равиния, она помогала группе людей и полуфейри сбежать из их темниц.

Рот Керриган раскрылся.

— Что?

— Она была революционеркой, верила в права людей и полуфейри. Она хотела увидеть конец их рабства и мучений. Я не знал. Она никогда не упоминала это мне за все наши годы вместе. Но когда ее поймали, ее привели к моему отцу. Я стоял там, пока они обвиняли ее в измене и казнили ее на мраморном полу тронного зала.

Керриган охнула.

— Боги, Фордхэм.

Его глаза были пустыми, он вспомнил момент, когда все раскрылось для него.

— Она отрицала мое участие до последнего вдоха, но это было слишком для моего отца. Он не поверил ей. В тот миг он отправил меня в изгнание.

Керриган закрыла рот рукой, ужас был на ее лице. Она знала, что он был изгнан. Что он не знал, примут ли его. Но… не все это.

— Конечно, ты возненавидел меня на месте, — прошептала она.

Он невесело рассмеялся.

— После этого я ненавидел всех. Я потерял женщину, с которой хотел быть, свое королевство, всю жизнь одним махом. Я заботился о ней, и как мне отплатило проклятие?

— Потому ты не ответил на вопрос в игре?

Он посмотрел ей в глаза поверх пруда, озаренного луной.

— Ты веришь, что я любил ее?

— Ты не говорил бы тогда, что собирался жениться на ней.

— Я думал, что любил ее, — признался он. — Я верил в это тогда. Но как я мог любить того, кого не знал?

— Тогда почему?

— Ты не видишь?

Она в смятении наклонила голову. Она была уверена, что знала, почему он не ответил. Теперь его маска пропала, и она подозревала, что ужасно ошиблась.

— Я…

— Это была ты, Керриган, — сказал он, сокращая расстояние между ними. — Это всегда была ты.

— Я? — едва смогла выдавить она.

— Я знаю тебя. Всю тебя, — он убрал с лица прядь рыжих волос, заправил влажную прядь за ее ухо. Ее сердце дико колотилось в ее груди. — Я пытался сопротивляться желанию, но снова и снова не справлялся. Я не ответил на вопрос, потому что не был готов впервые признаться тебе в любви при всех.

Она едва слышно охнула. Она прижала дрожащие ладони к его щекам.

— Ты… любишь меня?

— Всем сердцем.

Он сделал еще шаг, их тела почти соприкасались. Его губы замерли над ее. Она едва дышала, его ладонь скользнула от ее чуть заостренного уха к впадинке ее горла и ключице. Он продолжал спускаться ладонью по ее руке к талии, добрался до бедра. Он притянул ее на шаг, и они оказались кожа к коже. Она охнула, ощутив, как весь он прижался к ее животу. Ее глаза расширились, она прижала ладони к его груди.

Игра в теплице была одним делом. Она зашла слишком далеко. Они напились пунша. Было восхитительно, но недостаточно. Всегда мало. Это было куда больше.

— Я хочу этого, — сказал он ей. — И я боюсь, что потеряю тебя.

— Ты не потеряешь меня.

— Ты не знаешь этого. Ты помолвлена с другим. Мы оба часто в смертельной опасности.

— Завтра я разорву помолвку, — сказала она. — И если мы уже будем в опасности, мы должны наслаждаться, пока можем.

Он прижал палец к ее губам.

— Не говори это. Я не хочу торопиться с тобой. Получать, что мы можем, обрывками.

Она убрала его палец со своих губ, нежно поцеловав кончик.

— Если мы не будем брать это, кто — то заберет это у нас. Ты любишь меня, Фордхэм. Я люблю тебя. Ты хочешь этого. Я хочу этого, — она опустила его голову к своей, их губы почти ничего не разделяло. — Прошу.

Рычание вырвалось из него от этого слова, от мольбы в ее голосе. Она знала, что они должны были подождать, пока все не разрешится. Пока не пропадет Марч между ними. Пока они не закончат обучение Общества. Пока мир не перестанет гореть. Но если они будут ждать, у них никогда не будет времени. Ей надоело ждать.