Дом ста дорог

Чармейн предавалась размышлениям всю оставшуюся часть дня. Когда же пришло время собираться домой, и Сим привёл Бродяжку обратно, девочка поднялась с места и обратилась к королю:

— Спасибо, Ваше Величество, что были так добры со мной.

Король очень удивился и сказал, что это пустяки и что не следует задумываться о подобном. «Но я не могу выкинуть его слова из головы, — крутилось в голове Чармейн. — Он так добр, и мне следует брать с него пример». Следуя по коридорам за ковыляющим Симом и сонной Бродяжкой, девочка решила, что с сегодняшнего дня будет добра с Питером.

Они почти дошли до парадного входа, как откуда-то вынырнул Блик, он бежал со всех ног и гнал перед собой огромный обруч. За ним, не отставая, нёсся Морган, на ходу размахивая руками и во всё горло выкрикивая: «Обуч! Обуч! ОБУЧ!» Сим зашатался от неожиданного пронёсшейся бури, а Чармейн едва успела отскочить к стене. На долю секунды она поймала странный взгляд Блика, пристально изучающий её, как вдруг Бродяжка взвизгнула, и все мысли о Блике тот час вылетели из головы Чармейн. Собачка растянулась на полу и выглядела крайне недовольной. Девочка взяла её на руки, когда в коридоре появилась миссис Пендрагон, преследующая Моргана.

— Куда убежали? — задыхаясь, выпалила миссис Пендрагон..

Чармейн указала. Софи подобрала юбки и припустила следом, бормоча что-то грозное про ежей и рукавицы.

Появилась принцесса Хильда. Она, естественно, никуда не бежала и помогла прийти в себя взволнованному Симу, а затем обратилась к девочке:

— Приношу искренние извинения, мисс Чаровница. Этот паренёк вёрткий, как угорь. Хотя, признаться, они оба одного поля ягоды. Думаю, мне следует принять меры, иначе у бедной Софи совершенно не останется времени на наши дела. Тебе уже лучше, Сим?

— Да, всё хорошо, мэм, — ответил лакей. Как ни в чём не бывало, он поклонился Чармейн и раскрыл перед ней парадные двери, за которыми сияло солнце, и догорал прекрасный день.

«Если я когда-нибудь и выйду замуж, — размышляла девочка, пересекая Королевскую площадь, — то детей у меня уж точно не будет. Они сведут меня с ума уже через день, и я сделаюсь настоящей злюкой. Наверно, мне стоит поступить, как принцесса Хильда, и обойтись без мужа. Тогда я смогу научиться состраданию и доброте. В любом случае, сначала потренируюсь на Питере. Оставаться с ним приветливой и спокойной крайне сложно — очень хороший урок для меня».

Когда Чармейн отворила железные воротца у домика двоюродного дедушки Уильяма, её сердце переполняла решимость стать доброй. Она спокойно прошагала по садовой дорожке между кустами синей гортензии, нигде не повстречав Ролло. К лучшему. Добродушно относиться к Ролло у неё бы не получилось ни за какие сокровища мира.

«Выше человеческих сил,» — решила для себя девочка и опустила Бродяжку на коврик в гостиной. В комнате царили чистота и порядок. Подле кресла, как и прежде, аккуратно стоял чемоданчик, а на кофейном столике красовалась ваза с разноцветной гортензией. Цветы заставили Чармейн нахмурить брови. Вне сомнений перед ней стояла та самая ваза с гортензией, которая недавно исчезла на тележке. «Возможно, Питер заказал утренний кофе и вместе с ним получил вазу, — подумала было девочка, но тут вспомнила свою спальню с кое-как развешанной сырой одеждой и валяющимися на полу одеялами. — Чёрт! Нужно прибраться.»

Отворив дверь в спальню, она замерла на пороге. Кто-то застелил её постель и аккуратно сложил высушенный наряд на комоде. Чармейн едва сдерживала подступающую ярость. «Добродушие и спокойствие,» — напомнила себе девочка и пулей рванула на кухню.

Питер сидел за столом с самым очаровательным на свете видом, по которому Чармейн тут же догадалась, что он что-то затеял. Над огнём в очаге висел котелок, в котором что-то побулькивало, и, от которого доносился незнакомый пряный запах.

— Зачем ты убрался в моей спальне? — сурово спросила девочка.

Парень посмотрел на неё взглядом оскорблённого до глубины души человека, хотя Чармейн насквозь видела, что его голова сейчас забита какими-то совершенно иными, куда более увлекательными для него мыслями.

— Я думал, ты скажешь «спасибо», — пробормотал он.

— Не скажу! — вспыхнула Чармейн и неожиданно для себя чуть не расплакалась. — Я только-только привыкла к тому, что, если бросить носок на пол, он останется там лежать, пока я его не подниму, и, если устрою кавардак в доме, то мне же и придётся его убирать, потому что он никуда не испарится. И тут приходишь ты и начинаешь убирать за мной! Ты такой же эгоист, как и моя мама!

— Я весь день один дома, нужно же мне чем-то заняться, — возразил Питер. — Или ты думаешь, я должен всё время, пока тебя нет, сидеть на месте, сложа ручки?

— Ты можешь заниматься чем угодно, — крикнула девочка, — танцевать, стоять на голове, строить гримасы Ролло, но не смей портить мой жизненный опыт!

— Практикуйся, сколько влезет, — отпарировал юноша. — Для тебя тут непаханое поле. Больше ни в жизнь не прикоснусь к твоей комнате. Скажи, а тебе интересно знать, что нового узнал за сегодня я? Или ты сосредоточена исключительно сама на себе?