Дом ста дорог

— Нет, — твёрдо ответила девочка. — Гортензию вырастил двоюродный дедушка Уильям, а я присматриваю за всем, что принадлежит ему. Ролло же пытается раздуть из мухи слона.

— Таково твоё последнее слово? — взгляд Тимминза буравил её.

— Да, таково моё последнее слово, — уверенно кивнула Чармейн.

— Что ж, — проговорил Тимминз, — дело твоё. Но с сегодняшнего дня больше ни один кобольд и пальцем не пошевелит ради вас.

Море синеньких фигурок быстро растворилось, кухня опустела, остались только груды чашек, мисок и прочей грязной посуды. Вслед за кобольдами улетела последняя вереница мыльных пузырей, и пламя в очаге теперь снова плясало ярко и весело.

— Ты сглупила, — вздохнул Питер.

— В чём же? — возмущённо набросилась девочка. — Ты же сам сказал, что розовый — естественный цвет гортензии, и видел, как Ролло нарочно их всех взбаламутил. И каково будет, когда двоюродный дедушка Уильям вернётся домой и обнаружит, что всю его гортензию вырубили?

— Я согласен, но тебе следовало вести себя тактичней, — настаивал юноша. — Я думал, ты успокоишь их и скажешь, что мы зачаруем кусты, чтобы они сделались синими.

— Неплохо, но Ролло бы всё равно настаивал, чтобы мы разрешили их вырубить, — ответила Чармейн. — После моего отказа вчера он заявил, что я порчу ему всё удовольствие.

— Ты могла бы показать им, каков он на самом деле, — не отступал Питер, — а не злить их ещё больше.

— Я хотя бы не смеялась над ними, как двоюродный дедушка Уильям, — резко возразила девочка. — Он разозлил их, а не я!

— А отдуваться-то придётся нам! — заметил парень. — Они стащили краны, а вокруг стоят горы грязной посуды, которую нам предстоит перемыть. Даже из ванной теперь горячей воды не натаскаешь.

Чармейн раздражённо плюхнулась на стул и продолжила распечатывать письмо от короля.

— И как же нам быть? — бросила она. — Я не имею ни малейшего представления, как моют посуду.

— Ни малейшего представления? — чуть не в истерике воскликнул Питер. — Ты вообще ничего не умеешь?

Девочка, наконец, вынула из конверта широкий аккуратно сложенный лист.

— Моя мама растила меня как уважаемую леди, и она никогда бы не позволила мне даже приблизиться к кухне или прачечной.

— Невероятно! — бушевал юноша. — И что же уважаемого в том, чтобы ничего не уметь? Или уважаемым считается разводить огонь с помощью куска мыла?

— Это случайность, — высокомерно бросила Чармейн. — А теперь помолчи и дай мне прочесть письмо.

Девочка нацепила очки и развернула сложенный лист.

«Дорогая госпожа Бейкер,» — начиналось письмо.

— Что ж, попробую разобраться с посудой, — произнёс Питер. — Никакая синяя мелюзга не запугает меня своими угрозами. А у тебя, надеюсь, найдётся хотя бы чуточка гордости, чтобы помочь мне.

— Ох, заткнись, — только и бросила Чармейн и погрузилась в чтение письма.

«Дорогая госпожа Бейкер,

очень мило с вашей стороны предложить Нам свои услуги. Обычно, Мы полагаем помощь Нашей дочери, Принцессы Хильды, достаточной; однако же случилось так, что на данный момент Принцесса занята принятием важных гостей и не может уделять должного внимания библиотечной работе. Поэтому Мы рады сообщить, что принимаем Ваше предложение на временной основе, до окончания вышеописанного визита. Мы надеемся увидеть Вас в королевском дворце утром ближайшей среды и будем счастливы показать Вам место Вашей работы, а также снабдить нужными указаниями.

С Признательностью и Благодарностью,

Адолфус Рекс Верхне Норландский.»

Пока Чармейн читала письмо, сердце её безумно билось, колотилось и рвалось наружу. Ещё не дойдя до конца, она осознала, что случилось нечто невероятное, неповторимое и чудесное: король согласился принять её помощь! Отчего-то вдруг слёзы выступили на глазах девочки, и она сбросила очки. Сердце ликовало и отбивало победный ритм. Но тут проскользнула тревожная нотка: какой сегодня день? Среда? Неужели шанс упущен?

Чармейн услышала на заднем дворике звяканье кастрюлей, затем распахнулась дверь, и послышался стук собачьих мисок на полу. Питер осторожно поставил на шипящий огонь наполненную до краёв кастрюлю с водой.

— Какой сегодня день недели? — беспокойно спросила девочка.

— Я отвечу, если скажешь, где хранится мыло, — спокойно ответил парень.

— Вредина! — проворчала Чармейн. — В кладовке на полке лежит мешок, там ещё написано что-то вроде Канинитис. Так какой сегодня день?