Дом Солнца

– Что делать, – серьезно поделился производственной проблемой Малой, – белки закончились, а спрос остался. – Малой нежно поглядел на мохнатый источник своих доходов. – Сегодня уже седьмого отдаю. Правда, приходится иностранцам врать, что их можно научить говорить. Но ведь необязательно любить только тех, кто разговаривает, правда?

– А как же ты иностранцам все это объясняешь? – прервала тараторящего Малого Саша.

– Ну, как? На английском или на немецком, – небрежно пояснил Малой. – Реже – на французском. Французы – страшные жмоты.

– Ты знаешь три языка?! – изумилась Саша.

– Почему три? – обиделся Малой. – Я знаю четыре и еще голландский учу.

Саша уважительно разглядывает Малого:

– Полиглот! А твой друг, Скелет, он небось десять языков знает?

– Не, Скелет и по-русски плоховато, – вздохнул Малой. – У него болезнь такая: физиологическое отторжение инородных знаний. – И Малой собрался бежать дальше.

Саша совсем запуталась, когда Малой шутит, а когда – говорит серьезно. И она просто спросила:

– А ты случайно Солнце не видел?

Малой наклонился к Сашиному уху и шепнул без тени улыбки:

– А он случайно прямо за твоей спиной сидит, – но в глазах его тут же заплясали смешливые искорки.

Саша изумленно обернулась: на парапете действительно сидел улыбающийся Солнце. Саша радостно бросилась к нему. Оказавшись рядом, она снова немного растерялась и не нашла ничего лучше, чем спросить:

– А что ты здесь делаешь?

– Смотрю на тебя, – просто ответил Солнце.

Саша смутилась.

– Ну, как, дома вчера сильно ругали? – сочувственно спросил Солнце. Саша присела рядом с ним на нагретый солнцем парапет:

– Не очень. Папа вывихнул ногу, и мама разрешила им с дядей Родионом… – Саша сделала значительную паузу, – посидеть.

– У тебя очень терпимые родители, – улыбнулся Солнце. – Но этим нельзя пользоваться.

Саша смотрела на Солнце. Солнце – на Сашу. И просто было хорошо.

Вдруг подбежали Малой со Скелетом. Малой возбужденно размахивал руками:

– Ох, сейчас будет! Во будет!

– Такое будет! – вторит ему на удивление оживший Скелет.

– Что будет? – удивилась Саша.

– А то и будет!

– Демонстрейшн грандиозная, – восторженно выпалил Малой.

– Сегодня же не Первое мая, – озадачилась Саша.

– А вот увидишь! – торжествующе заявляет Малой.

– Откуда знаете? – посерьезнев, спросил Солнце.

– Люди из серого дома сами пришли и попросили систему: типа мэйк демонстрейшн, – затараторил Малой. – Типа за Вьетнам и за невинно осужденную коммунистку Анджелу Дэвис. Ну, а хипарям не западло. Даже штатовские хипы против войны во Вьетнаме. А Анджела эта, по всему видать, клёвая чувиха. По голосам вражеским говорят: ее бойфренд травой торговал, а у нее нашли. Зато теперь по ящикам покажут: ништяк, ребята, в «совке» хипы как белые пиплы! И не будут нас больше стремать!

Солнце совсем помрачнел, только коротко спросил:

– Где?

Заметив его беспокойство, Малой вопросительно замолчал.

– Возле универа сказали собраться, – ответил за него Скелет и заторопил друга: – Ну чё, пошли, что ль, а то флажков не достанется, будем, как лохи, идти…

Малой испытующе посмотрел Солнцу в глаза, что-то понял и неожиданно спокойно и неторопливо обернулся к Скелету:

– Подожди, у меня клиент еще на последнюю калинку-малинку. Сейчас подойдет, сказал.

Скелет удивился:

– Чего ты? Все уже пошли туда…

И правда: хиппи, оккупировавшие скамейку, давно ушли.

– Успеем, – нарочито спокойно похлопал его по плечу Малой, – ты покури пока. Покури.

Солнце пристально глянул на Малого, тот опустил глаза.

Солнце спрыгнул с парапета и быстро направился прочь с площади.

– Ты куда? – изумилась Саша.

Солнце обернулся:

– Не ходи со мной!

Он шел все быстрее, почти бежал. Саша глянула на Малого. Тот отвел взгляд, дрожащей рукой достал пачку сигарет. И Саша, не выпуская из рук книжки, бросилась догонять Солнце.

Площадь перед памятником Ломоносова у старого здания университета полна хиппи. Многие из них разворачивают самодельные транспаранты: разрисованные цветами надписи: «Make Love Not War», «Свободу Вьетнаму!», «Flower Power», «Yankee, go home», «Руки прочь от свободного народа», «Peace, Love, Freedom». Вот и плакат «Свободу Анджеле Дэвис» с характерным черно-белым портретом пышноволосой негритянки. А держит его счастливый хипарь с таким же сногсшибательным «афро».

Из здания университета вышли тувимец с дедушкой. Они с любопытством рассматривали хипарей. Дед улыбнулся, снял с себя один из амулетов и, бормоча что-то по-своему, вручил Декабристу. Декабрист в ответ снял с себя феньку, завязал на руке деда.

Кто-то из хиппи окликнул Декабриста:

– По системе слух прошел: тебя менты закрыли.

– Открыли – демонстрацию строить, – улыбнулся Декабрист.

К сидящим на ступенях памятника хиппи подошли двое людей неопределенного возрастав серых костюмах с серыми лицами и комсомольскими значками. Кто-то из хиппи испуганно вскочил.

– Свои, свои, – успокаивающе выставил ладонь комсомолец.

– Не стремайтесь, пиплы, это добрые люди, – подтвердил Декабрист.

А комсомолец распорядился:

– Пора.

Декабрист скомандовал своему народу:

– Тайм пришел, фрэнды! Летс гоу! Причем квикли!