Дом Солнц

Звездный хребет изгибался в небе, неярко освещенном миллиардами солнц, у которых не было человеческих названий. Вспомнилось низкое небо над планетой кентавров, вкус крепкого вина на моих губах. Тем вечером мы с Портулак сидели у бухты, смотрели, как плавает доктор Менинкс, и сильно переживали, не зная, согласится ли мистер Небьюли купить мою космотеку. И тогда и сейчас над нами висел многокостный хребет Млечного Пути, только теперь это был другой Млечный Путь, принадлежащий другой галактике. Он казался до боли знакомым, хотя от родной системы меня отделяло два с половиной миллиона лет. Одна звездная рощица может напоминать другую, вот только лес уже не тот.

Я знал, что меня куда-то занесло, а не швырнуло в другую точку родного пространства или времени. Окружающая среда казалась знакомой, но лишь в целом. «Лентяй» искал голоса пульсаров, но известных не слышал. Пульсары в этом галактическом диске были, но ни один не вращался на нужной частоте. Даже с учетом замедления в тысячу лет, даже в десять тысяч лет ни один из них не соответствовал ожидаемым параметрам. То же самое относилось к ярчайшим звездам — дома они окружены звездамбами. Ни одной из них на моих картах не было. Я попал в терра инкогнита.

Однако не совсем. До появления Пустоши Андромеда существовала миллионы лет и неизученной, разумеется, не осталась. В космотеках имелась информация о населении ее звезд, о пульсарах, о шаровых звездных скоплениях, даже о типе и местоположении отдельных планет. Может, со временем навигационная система «Лентяя» и могла разобраться в путанице старых данных, экстраполировать их, сопоставить с нынешними наблюдениями и приблизительно определить, где мы находимся.

Рано или поздно я понял бы, куда попал, даже без помощи окрестных галактических вех. В конце концов, я по-прежнему был в Местной Группе. Я велел «Лентяю» разыскать Млечный Путь, любые другие галактики Местной Группы и триангулировать наше текущее местоположение. Пусть будет с точностью до тысяч световых лет — мне бы только понять, в каком спиральном рукаве я нахожусь.

«Лентяй» взялся за дело, а я в ожидании его ответа огляделся по сторонам: ну, что тут интересного? Следов Геспера или «Серебряных крыльев» нигде не было. Плохо это или хорошо, я не знал. Наверное, лучше, чем наткнуться на обломок корабля, но ненамного. Космос молчал, если не считать бессмысленного свиста и стрекота радиозвезд и квазаров. Знакомая мне галактика ежесекундно оглашалась человеческой болтовней, эта же напоминала мавзолей.

«Лентяй» все еще решал мою задачу.

Я заметил планету — она удалялась от нас на скорости в одну треть световой. Солнца при ней не было — либо из-за намеренного перемещения в межзвездное пространство, либо из-за выброса из системы после давней гравитационной встречи. Безвоздушная, изъеденная кратерами планета освещалась лишь звездами. Зато вокруг нее что-то вращалось — пятно пространственного искажения, разверстая пасть червоточины, которая привела меня сюда. Устройство Предтеч, открывавшее пасть, представлялось невообразимым совершенством — его же простым глазом не увидишь. Я велел «Лентяю» вычислить точную траекторию движения планеты, чтобы найти ее снова. Потом спросил, почему так сложно триангулировать Местную Группу.

«Лентяй» пожаловался, что не может найти мою родную галактику. Там, где ей следовало находиться (судя по предполагаемым характеристикам других галактик), был только черный овал в обрамлении россыпи звезд.

Вторая Пустошь.

Шокированный возможными последствиями этого открытия, я отбросил предрассудки и велел «Лентяю» триангулировать, исходя из того что вторая Пустошь — моя родная галактика. На сей раз ответ был дан моментально.

Я попал на Андромеду. Мое местоположение определялось с точностью до кубического объема с гранью в тысячу световых лет. Теперь «Лентяй» смог даже найти окружающие нас ориентиры. В шести тысячах лет к галактическому центру находился известный космотеке звездный инкубатор, в котором до сих пор рождались новые планеты и звезды. Еще через тридцать тысяч лет — нейтронная звезда, близкая родственница нашей SS 433.[5]

А я не мог сообразить, почему все вокруг так знакомо. Куда ни глянь, везде нормальные звезды нормальными скоплениями движутся по нормальным орбитам. За звездами я наблюдал шаровые скопления, галактики-спутники Андромеды и другие, еще более дальние галактики; за Местной Группой видел необъятность Местного Скопления, а за ним — основу структуры Вселенной, галактические войды и суперскопления; за самыми дальними суперскоплениями слышал трели квазаров, смещенных в красную сторону, и мерный свист фонового космического излучения. Все было в порядке. Все в норме.

Никаких признаков Пустоши. Ни черного тумана, застилающего все вокруг, ни черной пелены, отгораживающей галактику от Вселенной.

Теперь я понял, что все наши теории о Пустоши ошибочны. Она не то, что мы предполагали, совершенно не то. Мы и насчет Первых Роботов ошиблись. О них не было ни слуху ни духу.

«Но ведь червоточину кто-то реактивировал», — напомнил я себе.