Дом сестер

— Я ни в коем случае не считаю, что все проблемы решаются в постели, — возразил Ральф, негодуя, потому что ей удалось вынудить его перейти к обороне. — Я всего лишь подумал, что любым отношениям пойдет на пользу, если как минимум раз в год кто-то из супругов будет искать близости другого. Но в твоих глазах, очевидно, это имеет отношение к сексизму или к домогательству, или является проявлением притязаний на мужское господство или что-то в этом роде…

— Удивительно, — холодно сказала Барбара, — сколько бессмыслицы может наговорить умный мужчина, если женщина препятствует реализации его намерений. Вы ведете себя как маленькие дети, которые топают ногами, если им не дают их любимую игрушку!

Она увидела, как Ральф побледнел.

— Мне лучше уйти, — сказал он, — пока я не сказал или не сделал чего-то, о чем потом буду жалеть. Спокойной ночи! — И вышел из кухни, захлопнув за собой дверь.

— Почему ты просто уходишь, когда я с тобой говорю! — крикнула Барбара, но на лестнице уже раздавался звук его шагов, а затем она услышала, как наверху так же громко захлопнулась дверь в спальню, как перед этим кухонная дверь.

Можно поспорить на все что угодно, что он дважды повернет ключ в двери!

— Может быть, нам поехать в Лондон и немного погулять? — предложила Лора, стоя в кухне у окна и глядя на улицу. — Кажется, погода неплохая.

— Неплохая… — проворчала Марджори. — По-моему, довольно прохладно.

— Зато сухо.

Продолжавшийся несколько дней дождь ночью действительно прекратился. Резкий ветер гнал по голубому небу редкие облака и свистел между домами. В бесчисленных лужах отражалось холодное бледное солнце.

— Если мы тепло оденемся… — начала было Лора, но внутренне уже передумала. Ей было ясно, что ее сестра, сидевшая за завтраком с угрюмой физиономией, не собирается ничего предпринимать.

— Зачем это вообще нужно? — спросила Марджори. — Идти гулять… У меня нет свободных денег, которые я могла бы потратить впустую, и у тебя тоже. Так для чего же?

Лора, вздохнув, механически поставила на плиту чайник с водой и положила в ситечко чай. Раз они все равно никуда не пойдут, она может спокойно выпить еще пару чашек; в конце концов, тогда не будет проблемой чаще бегать в туалет.

— Я тебя не совсем понимаю, Марджори, — сказала она. — Ты постоянно говоришь, что я кисну там у себя в Йоркшире. Но когда я приезжаю к тебе и хочу поехать с тобой в Лондон, у тебя нет никакого желания это сделать. У тебя вообще ни к чему нет желания! Я считаю, что ты киснешь значительно больше, чем я. Я постоянно поддерживаю связь с соседями, даже если они уезжают куда-то далеко, и с людьми из Дейл-Ли. А ты…

— А я и не говорю, что у тебя недостаточно связей. Связи приходится поддерживать, какими бы плохими ни были люди.

Лора подумала, что потребуется немало сил, чтобы сопротивляться упорству Марджори и не поддаваться ее беспрестанному пессимизму.

— Я бы просто не выдержала пребывания в этом страшном доме, — продолжала Марджори. — Не могу забыть, как омерзительно там тогда было. Я бы постоянно чувствовала себя подавленной.

«Да, но твое настроение и здесь не назовешь великолепным», — подумала Лора и сказала вслух:

— В этом, вероятно, и заключается различие. Я никогда не считала, что там омерзительно. У меня было ощущение, что я обрела родину. Никогда не понимала, почему ты не любишь Уэстхилл.

— Там было омерзительно, — настаивала Марджори. — Все эти бабы… Эти две исполненные ненависти сестры…

— Они не были исполнены ненависти. Да, они не особенно любили друг друга, но в этом виновата Виктория. Фрэнсис…

— О, я знаю! Святая Фрэнсис… Она ненавидела свою сестру. Ты можешь говорить все, что ты хочешь. И все потому, что Виктория когда-то увела у нее мужика… Боже мой! Побеждает лучший. Так оно и есть.

— Фрэнсис много сделала для своей сестры. Она все время с ней возилась… Именно Фрэнсис сохранила для них обеих наследство родителей — дом и землю. Виктория потеряла бы все!

Марджори злобно ухмыльнулась.

— Видит бог, Фрэнсис не всегда хорошо обходилась с тобой, но в сомнительных случаях ты постоянно встаешь на ее сторону. И прежде всего в отношении Виктории! Знаешь, что я думаю? Ты ненавидишь Викторию до сих пор. В конце концов, у тебя тоже был с ней конфликт из-за мужчины, тогда, в конце войны, и…

Лора побледнела.

— Это было очень давно!

Чайник засвистел. Резким движением сняв его с плиты, Лора стала наливать кипящую воду через ситечко в заварной чайник. Несколько горячих капель попали ей на руку, но она подавила в себе крик боли, не желая выказывать Марджори свое замешательство.

— Я рассказывала тебе все это не для того, чтобы ты теперь постоянно меня этим попрекала! — сказала она обиженно.

Марджори зевнула.

— Я в любом случае была очень рада, когда уехала оттуда. Я постоянно чувствовала тоску по дому… Мне просто не хотелось там оставаться.

— Это было лучше, чем бомбардировки здесь, в Лондоне.

— Это на твой взгляд. Я скорее смирилась бы с бомбардировками.

Лора нервно размешивала чай в ситечке, висящем в чайнике.