Дом сестер

Лора все еще выглядела очень слабой, к тому же постоянно кашляла; глаза у нее были воспаленные, сухие. Путь из Дейл-Ли в Уэстхилл, вверх по заснеженной дороге, занял шесть часов и выжал из нее все силы. Ей потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя. Полиция и спасательная служба, которые в это последнее воскресенье с помощью уборочных машин наконец добрались до Уэстхилла, не могли поверить, когда услышали, что старая женщина пешком дошла до фермерского дома.

— Вам очень повезло, что вы не упали где-нибудь по дороге и не замерзли, — сурово сказал один из врачей. — То, что вы предприняли, было просто безумием! Как вам только могла прийти в голову такая сумасшедшая идея?

У Лоры все еще была проблема с речью, хотя ей уже дали горячего чаю.

— Я поняла, что здесь что-то случилось, — еле проговорила она, — а это мой дом. Я должна была увидеть, что произошло.

Врач молча покачал головой.

События в «Доме сестер», конечно, были главной темой всех разговоров в Дейл-Ли, даже если многие деревенские жители не знали всех подробностей. А то, что не знали, они просто выдумывали, и повсюду витали самые невероятные слухи.

Утром 31 декабря Барбара поехала в деревню за продуктами; дорога была убрана. Полицейские помогли ей откопать автомобиль, завести его и натянуть на колеса цепи противоскольжения. Когда Барбара вошла в магазин Синтии, тот оказался полон людей, которые без умолку говорили, перебивая друг друга. Лишь увидев ее, все разом умолкли и отошли в сторону, образовав проход, так что Барбаре не пришлось вставать в очередь и она смогла сразу пройти вперед.

Синтия встретила ее очень приветливо, чтобы продемонстрировать всем, что она хорошо знает Барбару и поэтому сама связана со всеми этими событиями. Когда Барбара вышла из магазина, она еще слышала, как Синтия шептала своим затаившим дыхание клиенткам: «…да, и тогда получается, что Виктория Ли никуда не уехала, а Фрэнсис Грей заточила ее в подвале своего дома, а потом…»

Барбара могла себе представить, как громко смеялась бы над этим Фрэнсис.

…Но это новогоднее утро было мирным и тихим, свободным от сплетен и жутких слухов. Тихо позвякивали чашки и столовые приборы.

— Вы поедете сегодня в больницу к мужу, Барбара? — спросила Лора.

Барбара состроила гримасу.

— Я бы хотела. Но, скорее всего, там опять будет торчать свекровь… Она считает, что это я виновата во всем, поскольку затеяла всю эту поездку. Она сразу сказала, что нам надо остаться дома.

— Йоркшир, должно быть, предстал перед вами ужасным, — сказала Лилиан; ее большие темные глаза выделялись на узком лице. — Вряд ли вы приедете еще…

Барбара подумала, что для Лилиан такая реакция типична.

— Обязательно приеду, — ответила она, — мне очень хотелось бы посмотреть эти места летом. Я увидела, почему Фрэнсис Грей так любила их, и хочу побольше о них узнать.

— Я этого не понимаю, — произнесла Лилиан писклявым голосом.

Лора вздохнула.

— С удовольствием снова предложила бы вам Уэстхилл, Барбара. Но не получится.

— Почему? Вы ведь наверняка опять поедете к своей сестре?

— Я… — На щеках Лоры появились красные пятна. — Я уеду отсюда. Буду продавать Уэстхилл.

Барбара и Лилиан в равной степени с непониманием посмотрели на нее.

— Что? — спросила Барбара.

— Но я думаю… — начала Лилиан.

— Лора, почему же? — спросила Барбара ошеломленно. — После всего, что… Вас столько лет шантажировали. Вы столько лет жили в страхе. Вы отдали Фернану Ли все, что только у вас было, чтобы он не лишил вас этого дома! И сейчас, когда все хорошо, когда можно жить в мире и счастье, вы захотели все отдать?

— Это действительно сложно понять, — сказала Лора, и на лице у нее опять появилось испуганное выражение. — Не знаю, как объяснить. Когда я пробиралась сюда через снег и думала, что сейчас упаду и умру, когда мне постоянно казалось, что просто не смогу идти дальше, но я знала, что должна идти, поскольку начинало темнеть и становилось все холоднее, и мне было ясно, что это будет верная смерть, если я сяду и усну… я выдержала только потому, что с каждым шагом впадала во все большую ярость. В конце концов меня охватил такой гнев, что… что я подумала: не умру, ибо никто не может умереть, если он так разгневан.

— На кого же вы были так разгневаны? — спросила Барбара.

— На себя. Только на себя.

— Но… ведь во всем виноват Фернан! — сказала растерянно Лилиан, снова борясь со слезами, вызванными тем, что ее муж оказался таким негодяем.

Лора пренебрежительно посмотрела на нее.

— Лилиан, это неправильно — постоянно искать вину в других, потому что тогда ничего не изменится. Что бы плохого ни делал мне Фернан, в этом все равно участвовали двое. Один — тот, кто делает, а другой — кто позволяет. Вот что вызвало во мне такой гнев. То, что я постоянно это допускала. Всю мою жизнь. Все семьдесят лет.

Барбара с пониманием кивнула.