Дом с видом на любовь (Всего лишь поцелуй)

Сильные смуглые руки, обнимающие ее тело, жадные губы, дрожь и огонь в ее крови…

Немного поспать Лауре удалось лишь под утро. Вернее, в шесть утра она наконец заснула, а в восемь в дверь уже позвонила взволнованная секретарша мсье Финли.

Теперь успокаивающие средства доктора Батистона казались Лауре отнюдь не мелочью. Она оставила таблетки около кровати Артура, объяснила, как их принимать, и отправилась по делам, молясь, чтобы не заснуть прямо на ходу. Вернулась она после полудня и прошмыгнула в дом тише мыши. Этот несносный человек, должно быть, спит. Не дай Бог его разбудить…

Артур Финли не спал. Он сидел в постели и задумчиво смотрел, как она крадется через пустынный холл.

Лаура вздохнула — в тысячный раз за двое суток — и вошла в комнату, стараясь не смотреть на загорелые плечи и мощную волосатую грудь бедного больного.

— Я думала, ты спишь после лекарств доктора Батистона…

— Я таких вещей не принимаю никогда. Повода нет. Мужчины из клана Финли…

— Повод есть у меня. Я больше не могу. У мен совершенно не осталось сил, Артур. Мне надо прилечь и отдохнуть.

— Ну наконец-то! Первая достойная мысль за весь день!

Артур Финли засмеялся, схватил Лауру за руку и привлек к себе на постель.

6

— Отпусти меня немедленно!

Лаура предприняла тщетную попытку вырваться из стальных объятий. К сожалению, чем больше усилий она прикладывала, тем отчаяннее запутывалась в складках бесконечного покрывала из верблюжьей шерсти, которым был накрыт Артур. Легкая шерсть лезла в рот, и в считанные секунды девушка оказалась буквально спеленатой по рукам и ногам. Возмущенный вопль превратился в бессвязное бульканье, а бессовестный квартиросъемщик осведомился беспечным тоном:

— Прости, я не все расслышал. Что ты говоришь?

Сквозь бурю спутанных рыжих волос сверкнули яростью карие глаза, и Лаура прошипела, отчаянно извиваясь в мягких путах:

— Я сказала, отпусти меня немедленно!

— Ну же, Лори, не будь такой страстной! Успокойся. У тебя просто какой-то африканский темперамент!

— Я не страстная! Я спокойна! Но сейчас я подавлюсь этой проклятой шерстью… кроме того, я знаю массу куда более неотложных и приятных дел, чем…чем кувыркание по кровати в обнимку с идиотом!

— Не сомневаюсь в этом. О кувыркании с идиотом не может быть и речи.

— Однако, может быть, если тебя не затруднит… ты могла бы уделить несколько минуточек своего драгоценного времени несчастному и беспомощному инвалиду, а?

— Ты не инвалид, и ты вовсе не беспомощный! Ты даже побрился, как я вижу, и вполне обошелся при этом без меня! Кстати, ты что, брал мой станок?

— Я думал, ты не рассердишься. К тому же, насколько мне известно, девушки не любят, когда их целуют парни со щетиной на щеках.

Лаура попыталась расхохотаться как можно презрительнее.

— Самовлюбленный тип! Скажи честно, ты хоть когда-нибудь задумывался, что на свете есть пара-тройка женщин, которые не падают в обморок при виде тебя?

— Дай подумать… Вообще-то, да. Моя первая учительница в начальной школе, мисс Уэйн, она считала, что более омерзительного мальчишки, чем я, на свете нет. Чудная была девица. Всего-то лет шестидесяти.

— Как в воду глядела твоя мисс Уэйн! Слушай, Артур, не будь скотиной. Ну какой в этом всем смысл? Какие-то дурацкие игры…

— Я бы не называл это так!

Что-то изменилось в его насмешливом голосе. Стальные объятия стали еще крепче. Артур притянул Лауру к себе, и теперь было бесполезно отводить глаза от этой могучей груди, смуглой, покрытой завитками черных волос. Горячая кожа зажигала ответный огонь в груди девушки, и тело, глупое женское тело, без колебаний предав рассудок, само тянулось к мужчине, чьи темно-голубые глаза больше не смеялись. Теперь в них поселилось совсем иное выражение, оно и пугало, и манило Лауру. Зов плоти, горько пискнул рассудок и умер на время.

Словно завороженная, она смотрела, как медленно склоняется над ней это дьявольски красивое лицо, как полуоткрытые насмешливые губы легко касаются ее волос, а затем — губ. В этот момент что-то взорвалось у нее внутри, и сладкая судорога стиснула ей сердце.

Как она могла забыть о гипнотическом воздействии на женщин, которое оказывал Артур Финли! Теперь было поздно, чертовски поздно, и Лаура погибала в его объятиях, уже не борясь с ними, более того, отчаянно желая, чтобы они стали еще крепче и откровеннее. Она погибала, но погибала с удовольствием.

Его поцелуи становились яростнее и откровеннее, а она уже отвечала на них.

Тело больше не вырывалось, оно льнуло к мужскому телу, выгибаясь в мучительной и сладкой дрожи под умелыми и нежными пальцами. На разгоряченной коже словно танцевали солнечные зайчики, невидимые глазу, но обжигающе жаркие.

Губы Артура скользнули ниже, по нежному горлу, к ключицам, еще ниже… Пальцы, сейчас нетерпеливые и жадные, легко расстегнули гладкие пуговицы блузки, и теперь Лаура лежала в его объятиях, почти обнаженная, а Артур восхищенно смотрел на ее прерывисто вздымающуюся грудь, нежно касаясь губами напряженных розовых сосков, лаская их и вновь отстраняясь, чтобы насмотреться, насытиться этим зрелищем — вдоволь…