Дом с неизвестными

Мария промокнула платком заплаканное лицо, посмотрела в маленькое зеркальце, ощупала пылавшие щеки. Потом постояла у окна, наблюдая как одетый в строгий костюм Анастас тяжелой походкой идет через двор к переулку. Как пропускает грохочущий трамвай и быстро переходит дорогу. Как требовательным взмахом руки останавливает первый же легковой автомобиль. Как распахивает дверцу и плюхается на заднее сиденье.

Когда автомобиль исчез за поворотом, она оглянулась и что-то долго искала взглядом. Наконец, заметив торчащий в палисандровом столике кухонный нож, подошла, опустилась возле него на колени и начала аккуратно обматывать рукоятку своим платком…

Она вела себя очень странно, будто сознание ее пребывало во сне. Походка, движения, мысли – все было замедленным и плавным. Ноги и руки не слушались, голова плохо соображала. Слезы на лице высохли, но обида душила. Мария продолжала всхлипывать.

Когда платок покрыл в несколько слоев рукоятку, она взялась за нее двумя руками и с трудом выдернула нож из деревянной столешницы.

Выйдя на балкон, девушка зажмурилась от ярко-красного заката. Августовский день догорал, солнце скатывалось по крыше дома напротив. Она в последний раз посмотрела на блестящее широкое лезвие, едва не лишившее ее жизни, и без сожаления бросила нож вниз – в пестревшую цветами клумбу…

* * *

Тяжелый нож глухо плюхнулся в рыхлый грунт, попутно срубив высокий розовый пион.

Двор был пуст. Лишь по другую сторону переулка сидела на сбитой из досок лавке столетняя бабка. Сгорбив худую спину, она что-то шептала, должно быть, вспоминая длинную, нелегкую жизнь, по памяти разговаривая с давно переехавшими на погост родственниками.

И все же падение странного предмета не осталось незамеченным. От стоявшей под молодой рябиной лавочки отделилась тень и шустро прошмыгнула к овалу клумбы. Это был довольно молодой мужчина в светлой рубахе, широких темных брюках и довоенных полотняных штиблетах.

Он легко отыскал нож среди зелени и цветов благодаря хорошо заметной рукоятке, обмотанной белым платком. Сунув его за пазуху, он воровато огляделся по сторонам, быстро покинул двор и размашистым шагом направился к Мещанской.

Глава четырнадцатая

Москва, Строительный трест № 1 – Нижние Котлы; август 1945 года

Дело о похищенном сейфе Мосторга комиссар Урусов посчитал настолько важным, что на все время оперативных мероприятий закрепил за группой Старцева служебный автомобиль. «Пользуйтесь, чтобы каждый раз не ходить на поклон к дежурному по гаражу», – сказал он.

Ранним утром водитель «эмки» заехал за Старцевым, Васильковым и Егоровым – благо жили они недалеко друг от друга. По пути в Управление курили и, конечно же, говорили о делах.

Все трое не выспались. Какой к черту отдых, если и ночью в голове, подобно червям, копошатся мысли о сейфе, о Бароне и о мотивах его убийства… Да и поспать толком не удалось – предыдущий рабочий день закончился едва ли не под утро.

Вчера сыщики группы Старцева копали в разных направлениях, одновременно преследуя две цели: раздобыть сведения об исчезнувшем сейфе и выяснить мотивы убийства бандитского главаря Павла Баринова. Для верности еще раз перелопатили материалы незаконченного уголовного дела, «возбужденного по факту обнаружения в подвале пятиэтажного дома в Безбожном переулке тел двух убитых мужчин».

В материалах имелись фотографии убиенных молодцов и стенография опознания за подписью оперативника Петериса Озолса. В одном из убитых он признал Льва Креминского, в другом – Ибрагима Джуварлы. Оба персонажа значились в картотеке угрозыска. Данных по ним имелось немного, но связь с Пашей Бариновым прослеживалась.

О третьем участнике – никому не известном молодом Петрухе – не упоминалось больше ни в одном документе.

Перед тем как разъехаться по домам, Егоров предложил вторично наведаться в гости к Изотенко. «А что? – рассматривал он фотографии мертвых Креминского и Джуварлы, – этих двоих Шура-крестьянин знал в лицо – пусть глянет и подтвердит. А заодно поспрошаю у него о Петрухе или о тех, кто был с ним знаком». Старцев одобрил инициативу и снова пообещал выбить пропуск в Бутырскую тюрьму.

Однако затея с грохотом провалилась. В семь утра на квартиру Старцева позвонил дежурный по Управлению и доложил об отказе в оформлении пропуска. «Это еще почему? Что за новости?» – взвился Иван, которому Урусов накануне дал широкие полномочия. «Не кипятись, Иван Харитонович, – спокойно парировал дежурный. – Из Бутырки сообщили, что помер вчера ваш Изотенко, сгорел от туберкулеза. Сказали, если захотите побеседовать с кем-то другим, милости просим».

– Дела-а, – покачал головой Егоров, услышав в машине эту новость.

– У тебя нет других источников? – с надеждой поглядел на него Старцев.

– Надо поразмыслить…

Так, размышляя, и ехали. Васильков с Егоровым курили, Иван Харитонович крутил влево-вправо зажатую между колен трость…

Когда шли к парадному Управления, Василькова осенило:

– А почему бы не попытаться найти этого латыша?

– Какого латыша? – не понял Иван.