Дом Ротшильдов. Мировые банкиры. 1849—1999

Но почему Ротшильды были так настроены против режима, который, к 1860-м гг., едва ли неблагоприятно сказывался на их делах? Конечно, они не скрывали своих симпатий к Орлеанской династии, но важно и другое. Джеймс и его сыновья видели фундаментальное противоречие между предположительно новой эпохой прочных финансов при Фульде и внешней политикой императора, которая оставалась такой же авантюрной – и в их глазах опасной, – как всегда. В начале 1860-х произошел целый ряд международных кризисов, в которых Наполеон, по их мнению, склонен был «наделать бед»; и всякий раз он демонстрировал признаки такого желания. В предчувствии роста военных расходов и государственного дефицита цена рентных бумаг понижалась. Например, уже в июле 1863 г. пошли разговоры о новом французском займе; регулярные денежные затруднения Банка Франции тоже можно было приписать влиянию внешней политики на финансовую стабильность. Еще до войны за объединение Италии Джеймс сформулировал свою версию бонапартистской политики: «Нет мира, нет империи». События последующих лет лишь укрепили его уверенность, и его письма изобилуют ссылками на связь между финансовой слабостью и простором для дипломатического маневра. «Войны не будет, – писал он племянникам в октябре 1863 г. – Как я сказал, императору следует выступать ужасно миролюбиво. У него нет другого выхода, если он хочет получить деньги… и если в самом деле нужно сделать заем». «Считаю, – писал он в апреле 1865 г., – что слабая биржа поможет удержать императора в более миролюбивом настроении». И снова в марте 1866 г.: «Мы какое-то время будем сохранять мир, так как великому человеку [Наполеону] не по карману воевать…» Он часто беспокоился из-за того, что внутренняя политическая слабость все же способна толкнуть Наполеона на международные авантюры. Чем больше Наполеон подтверждал его опасения, тем больше Джеймс предвидел финансовые затруднения: вот что он имел в виду, когда сказал, что империя обозначает «падение» а не «мир».

Корни британского нейтралитета

Недоверие к Наполеону – вот одна из причин к пониманию реакции Ротшильдов на события 1860-х гг. Однако не меньшей значимостью обладала политическая и дипломатическая роль британских Ротшильдов в тот же период, а именно одобрение ими того, что вылилось в политику невмешательства в конфликты не только в континентальной Европе, но и в Америке.

Совсем не легко проследить за ходом политических обязательств британских Ротшильдов в 1860-е гг. Добившись доступа в палату общин, Лайонел ни разу не обращался с речью к другим членам парламента, но было бы ошибкой полагать, что с политической точки зрения он был неактивен. Он часто посещал палату общин – в одном случае его даже вовлекли в дискуссию, когда он не мог ходить из-за артрита. Кроме того, он так часто видел крупных политиков и журналистов в Нью-Корте и на Пикадилли, что его жена в 1866 г. с полным правом писала: «Политика интересует вашего отца до такой степени, что ни о чем другом он просто не говорит». Естественно, Лайонел оставался либералом; он, как и его младший брат Майер, выдвигавшийся от сельского округа, долго пользовался поддержкой большинства партии. И в экономической политике Лайонел придерживался либеральных взглядов; он был таким же убежденным сторонником свободной торговли, как и его друзья Чарлз Вильерс, брат Кларендона, министра иностранных дел в правительстве либералов, и будущий канцлер казначейства в правительстве либералов Роберт Лоу. Но узы дружбы связывали его и с Дизраэли, если не с партией Дизраэли; они с Шарлоттой часто виделись и с другими тори, в том числе генералом Джонатаном Пилем (братом сэра Роберта, хотя и не пилитом) и лордом Генри Ленноксом, членом парламента от Чичестера. Очень типично для Лайонела, что в 1865 г. он попросил Делана смягчить нападки на правительство Рассела в «Таймс», в то же время приглашая в Нью-Корт самого успешного критика правительства – Дизраэли. В апреле 1866 г., в разгар дебатов о предложенной Расселом реформе избирательной системы, Ротшильды пригласили «к ужину двух главных соперников – вига [Гладстона] в субботу, тори [Дизраэли] в воскресенье. Натти говорит, что два развлечения представляют собой Сциллу и Харибду и что нас наверняка ждут раздражительность и сварливость в один из двух дней, если не в оба».