Дом подруги

— Что — проблемы с водопроводом? — понимающе хмыкнул он. — А-а, вероятно, его тоже провели в годы правления королевы Анны. И с тех пор ни разу не ремонтировали.

Я рассмеялась и процитировала ему старинную пословицу о гостях и протухшей через три дня рыбе.

— Да и потом рука у Мин уже почти совсем прошла. А у меня полным-полно работы. Но если бы вы знали, до чего тяжело было уезжать!

— Расскажите мне, чем вы занимались после моего отъезда.

Я так и сделала — во всяком случае, постаралась ничего не забыть. Я рассказала ему о бале в школе в Сент-Лоренсе, о благотворительной распродаже, о том, как мы праздновали день рождения Элли, о Вивьен и, конечно, о Джеральде. История с Джеральдом неожиданно заинтересовала Чарльза. Я и глазом моргнуть не успела, как он вытянул из меня все подробности его страшной смерти. Я умолчала только об одном — что он был еще жив, когда приехал Роберт.

— Стало быть, лучший друг Роберта оказался гомосексуалистом. А как насчет его самого? Может, он тоже… или он бисексуал, как вам кажется?

— Сомневаюсь.

— А вы сами? Вы никогда не были влюблены в женщину? — поинтересовался Чарльз, отставив тарелку в сторону и прикуривая сигарету.

— Нет, никогда. Даже представить себе такого не могу. У меня никогда не было ни малейшего желания лечь в постель с женщиной, даже самой красивой.

— А с мужчиной?

Чарльз протянул мне зажженную сигарету.

— А вам действительно хочется это знать? — насмешливо спросила я, взяв у него из рук сигарету.

— Действительно.

— Ну, тогда давайте поговорим о Роберте и Мин. Почему вы так насторожились, когда я в первый раз сказал, что в Роберте есть нечто странное?

Я постаралась удовлетворить его любопытство — естественно, насколько сама это понимала. Конечно, при этом я постаралась, чтобы Чарльз не заподозрил о моих истинных чувствах к Роберту. Похоже, мне не слишком это удалось, потому что вид у него был недовольный, как у ребенка, не получившего то, чего он хочет. Я уже успела заметить, что там, где речь идет об отношениях между людьми, у Чарльза нюх, как у гончей собаки, и поэтому тщательно взвешивала каждое свое слово. Очень скоро ему все это надоело, и он перевел разговор на другое, принявшись рассказывать, чем он занимался в своей Южной Африке. Странное дело — он не хвастался, не пытался выставить себя героем, и однако во время его рассказа сердце у меня сжималось не раз, до того это казалось сложным, трудным и даже опасным.

— Ну, хорошо, но это ваша работа, — перебила я, решив, что стоит, пожалуй, опробовать на нем его же собственные методы. — А кроме нее? Чем вы занимались в свободное время?

— Возобновил кое-какие старые знакомства. Это было даже забавно.

— Вот это мне нравится! Вытянули из меня все, а сами молчите! Значит, мою жизнь можно обсуждать, а вашу нет? Это нечестно! Так что это еще за старые знакомства?

— Ладно, ладно, расскажу. Вообще говоря, я имел в виду женщину, с которой прожил целых десять лет. Мы уже два года не виделись. Представьте, она совсем не изменилась, по крайней мере внешне. Во всяком случае, на мой взгляд. И она до сих пор чертовски красива — знаете, такой смуглой, знойной красотой. Ее зовут Сюзанна.

— Полагаю, вы были влюблены в нее?

— Вначале просто с ума сходил. Она действительно безумно обольстительная женщина, уж тут поверьте мне на слово. Тогда она была замужем за очень богатым и очень влиятельным человеком. Я в те годы тоже постепенно пошел в гору, но у меня не было ни малейшего намерения тратить время на то, чтобы заколачивать деньги. Мне это было скучно. Но ее неприкрытый интерес ко мне, который она ничуть не скрывала, безумно мне льстил. Сюзанна считала себя выше каких-либо запретов, и сексуальных в том числе. Когда мы были вместе, мне казалось, я, подобно древним богам, вкушаю сладостный нектар…

— И она оставила мужа ради вас?

— Да. Это было моей первой ошибкой. Я имею в виду то, что я позволил ей это сделать. Конечно, я пытался ее отговорить, а то как же. Видите ли, спустя какое-то время я заметил, что медвяный нектар как-то горчит… а потом он и вовсе обратился черт знает во что… клей какой-то. В ней не было ничего, что, как правило, бывает присуще женщинам — мягкости, нежности, — нет, она всегда знала, чего хочет, и безжалостно этого требовала. Читала все последние новинки, посещала все нашумевшие выставки, все модные концерты, но все это оставляло ее равнодушной. И нельзя сказать, что она была глупа, — нет, совсем нет. Просто она была потрясающе бесчувственной.

Мне вдруг стало почему-то очень жалко эту Сюзанну.

— Наверное, считаете меня подонком?

— Нет, просто жалею ее. Это не одно и то же.

— Постепенно мы с ней привыкли друг к другу. Для нас обоих это были выброшенные десять лет. В конце концов я бросил все и приехал в Англию.

— И чем она занимается теперь?

— Вам страшно хочется знать, затащил ли я ее снова в постель, только вы не решаетесь спросить, — подмигнул мне Чарльз. — Да. Я занимался с ней любовью.