Дом подруги

— То же самое твердит и Джеральд. Честно говоря, не думал, что он воспримет всю эту историю настолько тяжело. Может быть, когда рука у Мин подживет, я уговорю ее пригласить его к обеду. Хотя, если откровенно, она его недолюбливает. Ох, как я устал. Не хочу сегодня больше об этом говорить. Ладно, пойду, пожалуй, помогу Вильяму с математикой. Этот мальчишка выводит меня из терпения — никакого сладу с ним нет. Совсем отбился от рук. «Увы, о Судном дне позабыв, беспечно резвятся они…»

— «.. не чуя беды, не печалясь о завтрашнем дне», — подхватила я с тем приятным чувством удовлетворения, которое испытываешь, закончив цитату.

— Вы любите Грея?

— Да. А его Элегия— вообще моя самая любимая вещь.

— Согласен с вами — я тоже ее люблю. И часто вспоминаю, особенно в сумерках, когда гуляю в саду. Ну, что ж, пойду посмотрю, как там у Вильяма дела с математикой.

— Не возражаете, если я загляну пока к Элинор?

— Буду очень вам признателен. Этот ребенок тревожит меня.

С тяжелым вздохом он вышел. А я порадовалась про себя, что мне, похоже, удалось подобрать ключик к мрачной душе Роберта. Если поэзия Грея делает его счастливым, то мне просто повезло — я помню десятки его стихов. Поднявшись наверх, я постучала в дверь соседней с Мин спальни, на которой висел клочок бумаги с выведенным красными чернилами именем Элли. Мне никто не ответил. Я постучала снова — тишина. Тогда я тихонько приоткрыла дверь и на цыпочках переступила порог, решив, что она уснула. Но в комнате никого не было.

На комоде в гордом одиночестве красовалась подаренная мною черно-белая кошечка. Бумажная салфетка под ней явно была сделана руками Элинор. Подхваченные сквозняком бумажные обертки от бисквитов белыми бабочками закружились по полу у моих ног. Я поморщилась — их было штук десять, если не двадцать.

— Привет, — произнесла Элинор за моей спиной. — А я сидела в туалете.

Взгляд ее упал на фарфоровую фигурку кошки.

— А я как раз любовалась этой салфеточкой, — поспешно пробормотала я. — Ты сама ее сделала?

Элинор просияла.

— Может, хотите такую же? Я с удовольствием сделаю и для вас салфетку. Жаль только, что у меня не осталось такой бумаги.

— Не переживай. Я все равно поеду за покупками, заодно и бумагу прихвачу.

— Вот здорово! — Элинор поправила сползавшие на нос очки. — Завтра понедельник… Ненавижу понедельники — у нас в школе в эти дни спортивные игры. Я пыталась несколько раз улизнуть в туалет, но другие девочки прокрались туда за мной и принялись подглядывать под дверью и поверх перегородки. Так что теперь я туда не хожу — стараюсь просто в эти дни ничего не пить с утра, чтобы не ходить в туалет, а то иной раз у меня просто мочевой пузырь разрывается.

— Но это же очень вредно. Тебе, наоборот, нужно пить, и побольше. Лучше уж пить, чем есть.

— А как насчет душа? — спросила я, решив сменить тему.

— Так я там уже была.

— Ладно, тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Я отправилась вниз. Откуда-то слышались слабые звуки Лоэнгрина. Усевшись на кухне, я включила обогреватель. Итак, что предстоит сделать завтра? Музыка внезапно стала громче. Пока я думала, с каким бы удовольствием прослушала оперу до конца, открылась дверь и вошел Роберт.

— Простите, — зевая во весь рот, пробормотал он. — Боюсь, я совсем не уделяю вам внимания. Сам не заметил, как уснул в библиотеке. Господи, мне так стыдно. Вы уж извините, что свалил все на вас.

— Ничего страшного, — успокоила его я.

— Послушайте, если я вам не нужен, я, пожалуй, лягу.

— Да, я тоже скоро пойду к себе. Вы не волнуйтесь, я тут все уберу.

— Хорошо, а я тогда запру входную дверь. Спокойной ночи, Диана. И еще раз спасибо за все.

Роберт ушел. С его уходом я внезапно почувствовала себя такой… нет, не то чтобы одинокой, просто мне стало почему-то страшно обидно из-за того, что приходится ложиться в постель одной. Правда, я совсем забыла о Хэм. Я впустила ее в дом, и мы вместе чинно поднялись по лестнице в спальню — точь-в-точь немолодая супружеская чета, давным-давно смирившаяся с тем, что прежняя страсть сменилась привычкой. Было немногим больше десяти, когда я, вытянувшись под одеялом, слушала, как растянувшаяся возле постели Хэм сонно сопит и шлепает губами. Повернувшись, я вдруг почувствовала, как что-то жесткое уткнулось мне в щеку. Пришлось снова включить свет. Это оказался листок бумаги, на котором было написано мое имя. Каким-то образом я не заметила его, когда укладывалась в постель. Развернув его, я прочитала:

Дорогая Диана, я бы хотела, чтобы вы стали моим другом. Я так рада, что вы решили остаться. Пожалуйста, не говорите «нет»!

С любовью,

Элинор.

Глава 11

— Господи, мой портфель! — поперхнулась Элинор за завтраком, и из груди ее вырвался жалобный стон. — Совсем забыла его почистить! Там же все в чернилах!

Пока она доедала, я постаралась, насколько возможно, отчистить его, однако некоторые учебники и тетрадки спасти уже не удалось.