Дом под снегом (сборник)

— Слушай, дорогая. Что ты заладила — проституция, проституция. Привязалась к идиотскому слову, откуда оно только вылезло! Юлечка, да везде не лучше. А я — не проституция? Целый день кручусь как белка в колесе: поди туда, принеси это, встань так, сядь эдак, скажи то-то. Я себе не принадлежу. И все удовольствие — за четыреста долларов в месяц. А у меня муж, ребенок, и живем мы все вместе с его родителями в двухкомнатной крохотуле, и, даже если будем тратить только его зарплату, а мою откладывать целиком — нам девять лет надо на квартиру свою собственную копить! И еще никакой гарантии, что в нашей стране все будет как есть. То есть я, например, так и буду жить счастливо и долго в квартире свекрови и умру с ней в один день. Юлька, дура ты! — Таня, наконец, перевела дыхание. — Это твой шанс. И для меня это был бы шанс, только вот мне никто такой работы не предложил. И в искусстве я ни черта не смыслю, а то побежала бы сама в твою контору и сказала: «Не берите эту девочку несмышленую, возьмите лучше меня». Да ты ж умная девка — ты сможешь. Ну, дойдет у тебя до этого самого соблазнения — поиграй, жалко, что ли! А дальше не надо.

— Ладно, Таня. Спасибо, что выслушала. — Юля встала из-за столика. — Пойдем, я тебя до твоего рабочего места провожу и пойду. Мне бы еще чертов натюрморт по заказу маминой подруги дописать.

Юля снова очутилась на улице. Ветер, казалось, только усилился. В лицо летели мелкие и невероятно колкие крупинки. Щеки щипало так, словно их ежесекундно пронзали острые лилипутские стрелы. Юля вспомнила, что забыла включить мобильный телефон после собеседования. Она остановилась и нажала на кнопку «включение». Вдруг ей просто до смерти захотелось сигарету, хотя не курила она со студенческих лет — уже года два. Да и до того только баловалась — так, на вечеринках, за компанию с подругами. Она подошла к киоску, соскребла в кармане мелочь и купила пару штучных сигарет. Попросила у проходившего мимо симпатичного молодого человека зажигалку. Парнишка долго мучился, давая ей прикурить, — как они ни старались закрыть огонь ладонями, пламя моментально затухало на ветру. Но юноша оказался настойчивый, и Юля, наконец, раскурила сигарету. Они мило улыбнулись друг другу за взаимно доставленное удовольствие, и Юле от его улыбки на мгновение даже полегчало — приятно, когда встречаются просто вежливые, просто приятные люди. Даже когда просто встречаются.

Юля курила, стоя у Танькиного офиса на Тверской. Чтобы согреться, она сунула левую руку в карман и обнаружила там визитку Виктора Васильевича. Достала твердый бумажный прямоугольник. «Сумин Виктор Васильевич, генеральный директор „Арт-XIX-Холдинг“». Телефон, факс, e-mail, даже номер мобильного приписан синей шариковой ручкой. Юля горько усмехнулась и, взяв визитку между двух пальцев как сигарету, хотела кинуть ее в урну, в которую стряхивала пепел. Вдруг зазвонил мобильный. Юля впопыхах, запутавшись в собственных пальцах, стряхнула в урну окурок и достала из сумки телефон. Звонила мама.

— Да, мамуль!

— Юля, Юля, я уже два часа не могу до тебя дозвониться. — Голос у нее был напуганный, заплаканный и торопливый. — Папу прямо с работы увезли в больницу. Инфаркт!

— Что?! — Юля не на шутку испугалась. Слезы как-то сами по себе вдруг крупными каплями повисли в уголках глаз. — Где он? Говори быстрее. Я еду!

— В нашей, районной. В интенсивной терапии, — мама уже вовсю ревела в трубку и не могла больше говорить.

— Мамуля, я с тобой, — кричала Юля, — ты только не плачь. Подожди. Просто жди, я уже еду.

Мама отключилась. Юля трясущимися руками сунула в сумку телефон и вместе с ним визитку.

Она бежала к метро, расталкивая прохожих. Морозный воздух с крупинками острого снега врывался через судорожно раскрытый рот и больно обжигал разгоряченное горло изнутри.