Дом окон

Можно, я кое в чем тебе признаюсь? Я думала, что снова забеременела. Скажу больше: я очень на это надеялась. Момент был подходящим. Мы не предохранялись. Да, учитывая положение наших дел, почему я не позаботилась об этом и даже рискнула? Когда все это началось, и спустя еще какое-то время – когда мы внезапно начали наверстывать упущенное, занимаясь любовью так же, как и тогда, когда только начали встречаться: с утра в гостиной, на кухне после обеда, на лестнице третьего этажа по пути на ужин; испытывая кровати в комнатах для гостей, стол в библиотеке, стулья по всей квартире; выкидывая такое, что заставило бы автора «Камасутры» покраснеть до корней волос, – все это время меня переполняла надежда. Внезапно все проблемы, черной тучей нависшие над нами с тех самых пор, как убили Теда, уже не казались непреодолимыми. Все плохое – отречение Роджера от Теда, инфаркт, выкидыш, смерть Теда, все происходящее в Доме, все необъяснимые происшествия, – я была уверена, что появление ребенка уравновесит все это, склонит чашу весов в нашу пользу. Странность давила на меня, но если бы я забеременела, то была бы полна жизни, и тогда, думала я, смогла бы оттолкнуть ее от себя как можно дальше, посылая лучи положительной энергии по тем же самым каналам, по которым Странность подступала ко мне. Роджер не задавался вопросом, что же мы тогда творили. Если он и не знал конечной цели наших занятий любовью, то это никак не мешало ему охотно в них участвовать. Но он должен был понимать, что нас ждут определенные последствия. Было неплохо для разнообразия наконец-то захотеть ребенка.

Как ты понимаешь, у нас ничего не вышло. Раньше я не верила людям, которые говорили, что зачать ребенка – непростая задача. Наверное, все эти школьные лекции о безопасном сексе сделали свое дело. В первый раз я забеременела без особых усилий, и это, похоже, могло стать очередным аргументом для учителей, которые, пытаясь скрыть свое смущение, рассказывали нам о презервативах и спермицидной смазке. Однако когда месячные пришли в срок, я поняла, что беременность – это счастливое стечение обстоятельств. Я с большим разочарованием полезла в шкафчик за макси-прокладкой. Забавно, как можно столько лет бояться и избегать беременности, словно чумы, а затем быстро и самым радикальным образом поменять к ней свое отношение. И все же горькое разочарование, от которого на глаза выступили слезы, разбавляла мельчайшая капля облегчения. Наша жизнь… В тот момент я уже и не знала, во что превратилась наша жизнь.

* * *

В тот день, когда пришли месячные, я проснулась около трех утра и первое, что увидела, – спину Роджера, сидящего на краю кровати. В комнате было темно – он выключил лампу для чтения, – но в окна проникало достаточно света, чтобы я могла понять, что с ним что-то не так. То, как он сидел, положение его плеч, головы… Что-то насторожило меня. Проснувшись, я была готова перевернуться на другой бок и снова погрузиться в сон, но я выбрала другой путь, тот, который не вел в глубины забытья. Я уже было обратилась к нему, чтобы поинтересоваться, в чем дело, но тут он встал. На секунду он задержался у кровати, покачиваясь, и меня озарило. Он ходил во сне. Точнее, стоял, но ты понял. Я стряхнула с себя остатки сна. Приподнялась на локте. Роджер направился к двери спальни и вышел. Я не знала, что мне делать. Я никогда не имела дела с лунатиками. Кажется, их нельзя будить? Вроде как от этого они могут сойти с ума. Или это одна из бабулиных сказок? Из коридора доносились шаги Роджера, направляющиеся к лестнице на третий этаж. Я решила последовать за ним. Я не была уверена, насколько хорошо лунатики приспособлены к лестницам.

Я выглянула в коридор, но там уже никого не было. До меня не доносился скрип ступеней, будто Роджер исчез, пройдя сквозь стены. «Не глупи, – одернула я себя, – он попросту зашел в одну из комнат, вот и все. Может, ему нужно было в уборную».