Дом образцового содержания

– Ну что, брат, – предложил Джокер Стефану, – на Кунцево тебя ставлю, там добрая земля и братва крепкая, закаленная. Теперь мы все у них, – он кивнул головой в потолок, – официально зовемся ОПГ – организованные преступные группировки, слыхал? Клинта третьего дня завалили у кунцевских, он первым у них стоял. Кто – чего потом узнаешь, но Клинт был человек. И с нами хорошо работал, без обид, – и в глаза задумчиво так посмотрел, типа того, что благодарность в ответ сама собой подразумеваться должна вместо раздумья. – Ну так что, пойдешь?

– Спасибо, Джокер, – Стефан и впрямь был доволен тем, как встретила его Москва. Другое дело, что не слишком готов был к прямому бандитскому лидерству, рассчитывал все же осмотреться поначалу, что там и как с Америкой проверить, какие шансы на отъезд – помнил про скинутую валюту, не упускал из памяти. – Спасибо, что не забываешь, Михалыч.

– Про Америку до времени забудь, – словно угадав его мысли, окончательно выровнял ситуацию Джокер. – Тебе сейчас пути туда не будет, визу не дадут. Но это пока, на какое-то время, а потом поможем, включим нужную связь. Я ж все помню, Стефан, все, что полагается брату помнить и другу.

Эти слова и решили вопрос окончательно – отступать не имело смысла, да и некуда было, если с толком пораскинуть. В общем, принял Стефан кунцевских, а, приняв, не пожалел. Первым делом стало найти и разобраться с теми, кто предшественника его завалил. Не потому, что за Клинта обиделся, а исходя из прямого соображения – следующим станет сам. Выяснил быстро – киллера заслали соседи, можайские, конкуренты по смежной земле.

Войну Стефан затевать и не подумал, проще поступил. Нащупал у можайских слабое звено, там Кот был бригадиром, устроил тихую стрелку, потолковал уважительно и негромко, разложив перспективку, в которой предложил сладкий кусок и от себя самого, и от всего, что останется после тех можайских, других, лютых, несогласных жить по правилам и по уму. Убедил, другими словами, понятливого Кота. Сговорились. Кот с самыми верными людьми своих же пятком калашей в винегрет порубал, всю верхушку, а заодно и среднее звено для надежности, землю для Стефана расчистив. И щедрой благодарности стал ждать. А вместо благодарности получил тихую пулю: без стрелки, без базаров – в постели. А следом пятеро непродажных рядом легли, что пошли с Котом против своих, а дивиденд от чужого приняли.

На этом деле Стефан крепко поднялся и неплохо укрепил тыл. Джокер остался доволен чрезвычайно, не ошибся в крестнике. Вот тогда, сбросив самое неотменное, и вернулся Стефан мыслью обратно к прошедшим временам, разложив для себя важное и принципиальное, оделив, однако, одно от другого.

Первым в списке значилась месть. Но тут имелись сильные сомнения – старый хер, скорей всего, сдох давно и гнил где-нибудь на Новодевичьем или типа того. Было б обидно, если так, но на всякий случай поручил проверить такое дело. Второе из задуманного – достойное для жизни место, подходящее статусу жилье, респектабельная квартира в центре, так чтоб не чувствовать себя обделенным жизнью лишенцем. Ну и третье – Мирские: какая у редчайшей коллекции судьба и, вообще, что происходит в этом смысле в Алевтинином доме, у соседей ее снизу.

Подумал и тут же вздрогнул – вот оно! Сошлось! Алевтина ж Чапайкина и Мирские эти в одном и том же доме жили, в том самом, в Трехпрудном, в шикарном, старой постройки, с двухэтажными квартирами, где самые сливки обустроились. Сливки – но не он, Стефан Томский. А тут как раз посыльный с задания вернулся, кунцевский пацан, список жэковский расстелил – вот они все, как на ладони, с именами, отчествами, местами трудовой деятельности, телефонами и детьми. А в самом конце, на букву «Ч» – кто бы вы думали, граждане? Сам Глеб Иванович Чапайкин, 1903 года рождения, пенсионер, живой и здравствующий. И в квартире с ним некая Бероева прописана, Варвара Владимировна, 1971 года рождения, незамужняя.

Это была новость сколь неожиданная, столь и приятная. Стефан даже засмеялся от такой удачи, но отложил покамест в сторонку. Далее тоже получалось довольно интересно. Мирская Роза Марковна, та самая, соседка покойной Алевтины-искусствоведши, тоже вчистую на бумаге значилась, как самая что ни на есть живая и прописанная по тому же адресу. Глянул дальше – ух ты! Тоже с 1903-го, как и сам чекист! Ну, живучая гвардия! Снова улыбнулся – сдержанней уже на этот раз. Отложил и это. А затем…

А затем перешел к самому тщательному анализу будущих действий. Точно знал уже – поселится в этот дом, чего бы ни стоило. Это дело принципа, слишком много дел надо было закрывать в Трехпрудном, если подумать не спеша.