Дом Ночи

Неожиданно мужчина прыгнул вперед и попытался схватить Матушку за руку. Та ловко увернулась, и в тот же момент вожак налетел на соперника и толкнул рогами в бок. От удара тот не устоял на ногах и упал на корточки, а вожак прыгнул на него сверху, прижимая к земле. От его победного рева у Ивы чуть кровь не потекла из ушей. На красной коже мужчины-оленя остался длинный темный след — самая настоящая рана, и довольно глубокая. Если бы вожак ударил чуть сильнее или чуть иначе склонил голову, рана бы стала смертельной.

Побежденный мужчина тоже завыл, протяжно и тонко, признавая свое поражение. Тогда вожак отпустил его, возвращаясь к танцу вокруг Матушки. Он вертел головой, высматривая, кто еще решится бросить ему вызов, но других смельчаков не нашлось. Побежденный мужчина, зажимая рукой рану, поковылял к столам. Для него танцы закончились.

Потом Ива заметила, что это была не единственная схватка у костра. Были у другие, ничуть не менее яростные и жестокие, только дрались не из-за Матушки, а за женщин оленьего племени. Ива заметила Тцибула — он сцепился с тощим юношей с вытянутым лицом, отгоняя его от своих пяти жен. А тот, настырный, наскакивал на него, пытался обойти и схватить какую-нибудь из женщин-олених. Причем, похоже, ему было все равно, какую именно.

Но все же это были не только драки. Главенствовал здесь дикий и яростный Танец. Мужчины не просто сражались. В первую очередь они пытались произвести впечатление на своих дам. Одной победы в схватке для этого было мало, и они пытались показать себя, кто как мог: кто-то скакал на месте, пытаясь прыгнуть как можно выше, кто-то ходил гоголем, выпятив грудь и расправив плечи, чтобы казаться больше… И вместе с грозным ревом звучали и смех, и радостные крики.

Жильцы дома тоже танцевали, правда, держались в стороне. Место вокруг костра принадлежало людям-оленям. И уж конечно, они не дрались между собой. В их танцах не было той дикой ярости и страсти, с какой скакали люди-олени. Они скорее подражали этим пляскам, причем не слишком умело. Лейтенант Юстас кружился, выставив правую руку, а левую, согнутую в локте, держал на уровне живота. То и дело рядом с ним появлялась и исчезала одна из теней — вроде бы бледная девушка в длинном белом платье, — но невозможно понять, танцуют ли они вместе или же по отдельности. Некто Тощий раскачивался на месте, расставив руки и время от времени взбрыкивая ногами. Другие жильцы не снизошли даже для этого: для них Праздник Осени был в первую очередь праздником живота, и они уже пировали вовсю. Один из Китайских Младенцев забрался на стол и глодал кроличью лапку с таким остервенением, будто ел первый и последний раз в жизни. Сумчатый волк Кинджа что-то грыз под столом, то и дело подвывая, но не рискуя вылезать наружу. Профессор Сикорский сосал тыквенную корку. Ива решила, что для них все эти танцы были чем-то вроде спектакля.

Но ей-то хотелось танцевать! И не с другими жильцами — ее тянуло к костру. Туда где плясали вожак, и Тцибул, и Матушка… Она нутром чуяла, что именно там и творится настоящее волшебство. Там танцуют настоящий Танец Осени. Там, где один из людей-оленей упал на бок и забился в корчах, изображая собственную смерть. Там, где олениха с обломанным рогом выгибалась дугой, лежа на спине, и выла будто от дикой боли… В этих плясках было что-то запретное, не зря же Повариха сказала, что это не их Танец. Что-то такое, из-за чего у Ивы защемило сердце, а внизу живота образовалась странная сосущая пустота. Ива стояла, припрыгивая, пританцовывая, пыталась изгибаться и двигать руками, как Матушка, но в то же время оставалась на месте, не решаясь присоединиться к общему танцу. Она повернулась к Кати, чтобы что-то спросить, и с удивлением обнаружила, что девочки нет рядом.

На долю секунды Иву охватила паника: куда она могла подеваться? Не случилось ли с ней чего? Но тут же Ива поняла, что Кати просто не стала ее ждать. Она уже танцевала. «Кровь осени», разливаясь по венам, заставляла ее тело двигаться, отзываясь на музыку, звучащую в голове. Кружась и выкидывая коленца, Кати приближалась к костру.

— Стой… — хотелось крикнуть Иве, но с губ сорвался лишь тихий шепот. Да и как она могла удержать ее, если ей и самой хотелось быть там, среди танцующих и извивающихся тел? Разница между ними заключалась лишь в том, что Ива нутром чувствовала, что ей там не место, а Кати этого не понимала. Для нее все это было лишь сном, сказкой, в которую ей посчастливилось попасть…

Присматривай за своей подружкой. Как бы она не натворила глупостей.