— За это время кто угодно может надоесть. Я криво усмехнулся. Странные люди и странные их отношения. Устать можно было от чего угодно, но — от жизни? Разбежались бы, переехали, вот бы и отдохнули. Я осторожно начал:
— Я не стану его убивать, что бы вы ни придумали. Я же… — я сбился. Мара покачала головой и взяла меня и за вторую руку. Ладони у нее были ледяные.
— Не убивать. Ты сделаешь так, чтобы он прожил хорошую, настоящую жизнь. Ты знаешь, что делать? Я помотал головой.
— Призрак мальчишки, который таскался с тобой, посоветовал Мумру убить человека. Андреас просто повторил за ним, даже не зная, сработает это или нет. Твой дед был хорошим человеком, а этот ребенок… — она замолчала, смотря на меня.
— Он неплохой, — попытался я оправдать Ротмистра. — Просто… мальчишка. Я знал, конечно, что война меняет людей — читал в книгах и видел в кино. Но Ротмистр, хоть и не был мальчиком в общечеловеческом представлении, оставался ребенком в душе. И вдруг я понял, что оправдания не нужны.
— Но он ведь был прав. Мумр получил то, что хотел, и то, что он передумал спустя сто лет — кто же знал? Мара легко улыбнулась.
— Ты прав. Но я все равно не пущу его в этот дом. Мы немного помолчали. Мара потрясла меня за руки.
— Слушай. Ты справишься. Это для тебя просто: ты все поймешь на месте. Не убий и все такое. У меня, похоже, не было выбора. Я согласно кивнул.
— Ну, а ты как? — еще раз спросил я. Мара снова улыбнулась — но неожиданно искренне и широко.
— Я буду за ним присматривать, так что мы с ним еще встретимся.
Может, даже не раз. Она выпустила мои руки и потянулась ко мне. Положила ладони на мои щеки и зашевелила губами. Я ничего не слышал, только видел ее темные губы и пытался по ним читать.
Не вышло.
— Вот ведьма! — ошарашенно выдохнул голос рядом со мной. Я открыл глаза — или стал видеть. Рядом со мной стоял Ротмистр.
Вокруг торчали деревья. Сухая трава шуршала под ногами четырех военных, несших на своих плечах гроб с россыпью цветов. Впереди шагал священник с раскрытой книжицей в руках. Траурная процессия шла между двумя рядами австралийских военных, поднявших ружья в прощальном салюте. Я смотрел на них с тоской на сердце — с тяжелым грузом собственной миссии. Среди австралийцев шатко стояли раненые из расположенного неподалеку госпиталя. Я увидел Мумра — сухое уставшее лицо, серая кожа и повязка на голове.
Чуть дальше от него стоял… я бы не узнал, наверное, деда, если бы Ротмистр не показал на него. Андреас Нильс стоял, поджав перебинтованную ногу и тоже вскинув ружье. Они друг друга не видели и, что уж, не знали о существовании друг друга. Несложно было догадаться, что война все еще шла.
— Какой это год? — шепотом спросил я. Я думал, что меня, как призрака из будущего, никто не заметит, но стоящий рядом австралиец шикнул на меня, призывая заткнуться.
— Восемнадцатый, — прошипел Ротмистр, и вот его никто не услышал.
— Кто бы мог подумать. Они своих так не хоронят, как хоронят врага.
Священник, цветы эти сраные. Нахер эти ваши цветы мертвецу?! Он не сдержался — заорал. И все равно никто вокруг его не слышал, потому что Ротмистр был призраком в квадрате. Но я был рад, хоть и удивленно таращился, что он был здесь со мной. В конце концов, это он дал Мумру обессмертивший его совет. Может, даст и другой — который его убьет?
— Почем ты знаешь, что врага? — прошипел я, пытаясь успокоить Ротмистра. Он уставился на меня выпученными глазами и оборвался на полувопле:
— Восемьдесят побе!.. Почем знаю? Нильс, ты идиот? Это мой гроб, — он обернулся и показал рукой на удаляющуюся процессию, как будто я мог бы спутать. — Это! Мой! Труп! Я тупо смотрел сквозь призрак на то, как австралийцы (и мой дед, и Мумр, стоящие с дальнего края) поднимают ружья выше. Несколько мгновений — и будет прощальный залп.
— Это мои похороны, Нильс! — выкрикнул Ротмистр, раскидывая руки, и вдруг замер. — Слушай, Джейми. Я все-таки не обещал никого из вас опекать, хотя Андреас был мне, признаюсь, глубоко симпатичен… Но все равно, скажи — я же тебе больше не нужен? Ты справишься со своей жизнью сам, да?
— Не нужен? — переспросил я. Я знал, что стоит ответить, но не мог. Сложно сказать: «Ты мне не нужен», — человеку — существу, — с которым провел несколько лет жизни. Который насмешничал, издевался, но всегда помогал.
— Не нужен, — выдохнул я, не обращая внимания на косящегося австралийца. — Ты можешь остаться здесь, если хочешь.
— Я хочу помочь тебе, — сказал Ротмистр. — В двадцать первом веке круто, но я, к сожалению, уже мертв. Мне лучше лежать, ведь все-таки я мертвец, — вдруг начал цитировать он, — и греет гнилью холодный склеп, и ржавчиной пахнет доспех. Обещаешь не делать глупостей, Джейми? Он смотрел на меня, а шел спиной вперед, нагоняя четверку военных с гробом. Я потянулся за ним, ломая строй, выдержавший, впрочем, потерю одного бойца в моем лице. Вскинутые ружья не колыхнулись.
— Эй, почему ты связался с дедом? — вдруг спросил я.