Дом на краю ночи

После этого большинство матросов улеглись на песок и проспали почти до самой темноты, и только боцман в течение нескольких часов тщательно осматривал шлюпку, пытаясь обнаружить повреждения, которые мог причинить ей шторм или щупальца каракатицы. Довольно скоро он убедился, что кое-какой ремонт шлюпке понадобится, ибо вторая от киля планка обшивки треснула со стороны штирборта и прогнулась внутрь; такое повреждение мог причинить скрытый под поверхностью воды острый камень, на который, несомненно, толкнула шлюпку каракатица. К счастью, повреждение было не очень серьезным, однако, прежде чем выходить в море, шлюпку следовало как следует отремонтировать; в остальном же она, похоже, нисколько не пострадала.

Мне спать не хотелось, и я отправился с боцманом к шлюпке, чтобы помочь ему снять рыбины, а потом и наклонить корпус: надо было осмотреть пробоину также и снаружи. Покончив с этим, боцман вернулся к палатке проверить наши продовольственные припасы и рассчитать, насколько их еще хватит. В последнюю очередь он проинспектировал шлюпочные анкерки и сказал, что было бы не худо отыскать на острове источник или ручей.

Ближе к вечеру боцман снова пошел проведать Джоба, однако со времени последнего осмотра — а это было после обеда — его состояние почти не улучшилось. Тогда он велел мне принести из шлюпки самую длинную рыбину; мы уложили на нее Джоба, как на носилки, и таким манером доставили в палатку. После этого мы с боцманом перетащили в палатку все, что еще оставалось в шлюпке из движимого имущества, включая содержимое устроенных под банками рундуков: немного смоленой пеньки для конопачения швов, топорик, бухту полудюймового пенькового линя, пилу, пустую жестянку из-под сурепного масла, парусиновую кису[84] с медными гвоздями, несколько болтов с гайками, два мотка рыболовной лесы, три запасных уключины, трехзубую острогу без древка, два мотка шкимушгара, три катушки ликовины,[85] кусок брезента с воткнутыми в него парусными иглами, фонарь и штуку тонкого равендука[86] для ремонта шлюпочных парусов.

Вскоре на остров опустились вечерние сумерки, и боцман, разбудив наших товарищей, велел подбросить сухих водорослей в костер, успевший превратиться в груду золы, в которой еще тлело несколько горящих углей. После этого один из матросов налил в котел пресной воды, и каких-то четверть часа спустя мы с наслаждением поужинали холодным вареным мясом, галетами и ромом, который смешивали с горячей водой. За ужином боцман объявил расписание ночных вахт, подробно перечислив, кто и когда будет охранять лагерь (мне выпало дежурить с полуночи до часу); затем он рассказал, что случилось со шлюпкой, и объяснил, почему надо починить обшивку, прежде чем пускаться в дальнейший путь, а потом добавил, что начиная с сегодняшнего вечера, нам придется очень экономно расходовать провизию, ибо на острове мы пока не отыскали ничего такого, что можно было бы употреблять в пищу. Кроме того, он напомнил, что если мы не найдем источника или ручья, то, прежде чем покинуть остров, нам придется прибегнуть к перегонке морской воды.

Когда боцман закончил свои объяснения, мы уже поужинали и стали устраиваться на ночь; каждый нашел на песчаном полу палатки впадинку поудобнее и лег. Я последовал примеру товарищей, но долго не мог заснуть; решив, что все дело в слишком теплой ночи, я поднялся и вышел из палатки в надежде, что на открытом воздухе буду чувствовать себя лучше. Так и оказалось; улегшись рядом с одной из стенок палатки неподалеку от костра, я скоро погрузился в крепкий сон. Поначалу мне ничего не снилось, но потом меня посетило не слишком приятное видение: мне чудилось, будто я оказался на острове один и сижу, одинокий и несчастный, на краю виденной мною днем ямы с водой, по которой плывут клочья отвратительной бурой пены. Потом мне стало казаться, будто что-то неприятное и враждебное, чуждое всему моему существу, подкрадывается ко мне со спины. Дрожь страха охватила все мое тело, я попытался резко обернуться к зарослям грибов-поганок, которые обступали меня со всех сторон, но — как это часто бывает во сне — не смог даже пошевелиться. Между тем неведомый враг продолжал приближаться — я ощущал это каждой клеточкой своего тела, хотя не слышал ни звука, ни шороха, — от ужаса я закричал, вернее, попытался закричать, но из горла моего не вырвалось ни звука; в следующее мгновение что-то холодное и мокрое коснулось моего лица и скользнуло ниже, зажимая рот, здесь оно задержалось на несколько невероятно долгих и страшных секунд, и я почувствовал, что задыхаюсь, а нечто холодное и мокрое уже обвилось вокруг моего горла…