Дом на горе

Но маленький водоворот захлестнул венок, и он погрузился в воду.

— Надо бы что-то петь, да не знаю что, — сказал Николай Гаврилович.

Лидия Васильевна устало зевнула, прикрывшись ладонью. Атаров с Машей сидели у берега. Тихо о чем-то говорили. Юля, сложив руки, стояла над гаснущим костром. Доцент Паша силился что-то сказать, но Юля не слушала. Она зачарованно глядела на малиновое мерцание. То кукарекая, то блея по-козлиному, носился Роман.

— Слушай, что за тоска? — сказал он. — Ты спать хочешь?

— Да нет.

— Будешь моим секундантом?

— Что ты задумал?

— Я же сказал. Иди и вызови его на дуэль.

— Сам вызывай.

— Положено секунданту. Ну иди, что тебе стоит? Оживим хоть как-то. Хотя бы в шутку.

Ладно, подумал я. Может быть, это кстати. Карнавал есть карнавал.

Я подошел к сидящим на берегу, Покашлял. Маша обернулась.

— А, Митя. Ты хотел искупаться.

— Тут на дуэль вызывают, — сказал я, стараясь придать голосу басовитость.

— Кого? — Маша посмотрела недоуменно. Атаров обернулся ко мне с улыбкой.

— Вас, — сказал я.

— Меня? — удивился он. — Кто вызывает и по какому поводу?

— Ромео Корнеев. По-моему, вы чем-то пришлись ему не по вкусу.

— Но чем? — Атаров продолжал улыбаться.

— Кроме того, у него есть манера вызывать без всяких причин. Пушкин сделал двадцать семь вызовов.

— А вы секундант?

— В некотором роде. — Я покашлял. Роман важно прохаживался в отдалении. Атаров бросил взгляд на него.

— Понимаю. Это из-за дамы?

Я кивнул.

— Какие глупости, — сказала Маша. Лицо ее посерьезнело.

— Так он в шутку меня вызывает или всерьез? — спросил Атаров.

Этот вопрос поставил меня в тупик. Поразмыслив, я ответил:

— В шутку.

— Передайте рыцарю, что его шутка нам очень поправилась. Правда, Маша?

— Мне не очень, — сказала Маша.

— Шутка есть шутка, — произнес я с напором.

Не приближаясь к нам, Роман пропел фальшивым голосом:

Как ныне собрался один вайделот
запудрить мозги благодарной вакханке!

— Боже мой, — сказала Маша. Она встала и пошла прочь.

— Ну-ну, — произнес Атаров. — Вообще-то это по правилам.

Я уныло побрел к костру. Здесь разгоралась вторая стычка.

— Да ничего мне от вас не нужно, Павел Петрович! — раздраженно говорила Юля.

— Так уж и ничего, — обиженно сказал доцент.

— Ничего!

— Ну не вам, так им.

— С ними и обсуждайте. А я сама. Как-нибудь сама.

— Ну и глупо.

— Может быть.

— Какой у вас трудный характер, Юлия Николаевна.

— Митя, Митя! — позвала она. — А где остальные?

— Наверное, в лесу.

— Пойдем поищем. — Она взяла меня под руку быстро увела от костра. — Боже, как он мне надоел Ты когда-нибудь видел более занудных?

— Нет, — сказал я.

— И ходит и ходит. Ему почти тридцать лет! Что он себе думает? Связался папа на свою голову. Где Маша?

— Не знаю.

— Ладно, Митя, ты веселись, а у меня что-то голов разболелась. Пойду домой.

Она была непривычно серьезна и грустна.

Внезапно я увидел окно. То самое, с крестообразной рамой. Оно парило над белесым туманом в дальних деревьях. Я невольно пошел туда. Желтоватый свет цедился на пласт тумана расплывчатым коридором. Призрачная ночь сделала неверными все очертания. Сонно крикнула птица. На бледном небе проступала слабая россыпь звезд, и мутный ущербный круг луны цепенел и дымчатом ореоле.

Нога провалилась по щиколотку, передо мной простиралось топкое место. Отделенное от плоти постройки, окно загадочно висело в тумане. Я двинулся вдоль топи, стараясь найти сухой переход. Довольно скоро я наткнулся на смутно белеющую дорожку, она уводила и туман. Внезапно почва под моими ногами дрогнула. Так бывает, когда утоптанная земля отзывается на встречный шаг. В тумане обозначилась странная фигура. Колеблясь, она приближалась ко мне. Это был человек с собакой. Еще через мгновение я понял, что навстречу идет Маша с Бернаром. Они двигались молча, бесшумно, как ночные видения.

— А, Митя, — произнесла Маша. — Я уже испугалась.

— Здравствуйте, — почему-то пробормотал я.

— Послушай, Митя, что за комедия? Какая-то дуэль.

— Это не я… — Мне было неловко.

— Нехорошо следить за взрослыми. Вспомни чеховского мальчика. Его отодрали за уши.

Я покраснел.

— Я не следил. Мне просто Роман сказал. Это была шутка.

— Хороша шутка. Надо мной все училище шутит. Почему-то считается, что я влюблена в Александра Николаевича.

— А разве нет?

— Конечно, нет. Он просто очень хороший педагог.

Мы медленно пошли по дорожке. Туман сгущался.

— Он много мне дал. Александр Николаевич талантливый человек. Ты заметил, как он прекрасно играет на альте? На фортепиано еще лучше.

— Вы все хорошо играли.

— Особенно я. Даже доиграть не могла. Просто стыдно. В кои-то веки попала в квартет с такими музыкантами. Сам Юзефович! Срам. До сих пор не могу прийти в себя.

— Все говорят, что ты надежда… — Я назвал ее ты. И оттого, что это случилось просто, оттого, что она не обратила внимания на переход, мне стало легко свободно.

— Какая надежда! Я лентяйка. Вот провалюсь консерваторию…

— Нет, ты поступишь.

— Хорошо бы… Смотри, Митя, иван-да-марья! Давай нарвем.