Дом на берегу

На этот раз резкого перехода не было. Я попал из одного мира в другой почти мгновенно, не испытав при этом неприятных физических ощущений наподобие вчерашних. Труднее всего оказалось переключить сознание — мой бедный мозг просто не выдерживал неимоверных усилий и концентрации внимания. К счастью, викарий шел впереди и все время болтал, и если мой вид и показался ему, мягко говоря, странноватым, он из вежливости оставил это без комментариев.

— Летом у нас довольно много посетителей, — сказал он, — приходят отдыхающие из Пара, а многие приезжают сюда из Фауи. Но вы, по-видимому, настоящий энтузиаст — даже дождя не испугались.

Невероятным усилием воли я заставил себя сосредоточиться.

— Понимаете, — начал я, удивляясь тому, что вообще могу говорить, — меня интересует даже не сама церковь и не кладбище. Мне рассказывали, что здесь когда-то был монастырь.

— А, монастырь. Да-да, как же. Это было так давно и, к сожалению, ничего не сохранилось. После закрытия монастырей в 1539 году все здания разрушились. Одни говорят, что он находился на том месте, где сейчас расположена ферма Ньюхауз, там внизу, в долине, другие — что он занимал территорию нынешнего кладбища, к югу от крыльца. Но точно никто не знает.

Он повел меня в северный придел и показал надгробие последнего приора, похороненного там перед алтарем в 1538 году, затем обратил мое внимание на кафедру, несколько скамей и то, что осталось от старой алтарной перегородки. Ничего похожего на ту маленькую церковь с решеткой в стене, отделявшей ее от монастырской часовни, которую я видел совсем недавно. И сейчас, когда я стоял здесь рядом с викарием, я не мог по памяти восстановить детали прежнего интерьера.

— Все так изменилось, — сказал я.

— Изменилось? — переспросил он с удивлением. — Ах да, конечно. В 1880 году в церкви были проведены большие реставрационные работы. Возможно, не все получилось удачно. Вы разочарованы?

— Нет, — поспешно заверил я, — вовсе нет. Просто… Я уже говорил, меня интересует очень далекое прошлое, задолго до закрытия монастырей.

— Понятно. — Он понимающе улыбнулся. — Мне самому любопытно, как это все выглядело в те далекие времена, когда на этом месте стоял монастырь. Знаете, это ведь была французская обитель, принадлежавшая бенедиктинскому аббатству св. Сергия и Бахуса в Анже, и, насколько мне известно, большинство монахов там были французы. Жаль, что я не могу рассказать вам об этом подробнее, но я здесь совсем недавно, да к тому же я не историк.

— Я тоже, — сказал я, и мы направились к выходу. — А вы что-нибудь знаете о прежних владельцах этих земель?

Он остановился, чтобы выключить свет.

— Только то, что мне удалось прочитать в истории приходов, — сказал он. — Старое поместье упоминается в кадастровой книге под названием Тайуордрай, что означает «дом на берегу». Оно принадлежало семейству Кардингем. Затем последняя владелица из Кардингемов, Изольда, продала его Шампернунам, а после их смерти оно перешло в другие руки.

— Изольда?

— Да, Изольда де Кардингем. Она вышла замуж за некоего Уильяма Феррерса Берского из Девона, но, к сожалению, подробностей я не помню. В библиотеке Сент-Остелла вы найдете гораздо больше сведений.

Он снова улыбнулся, и мы вышли во двор.

— Вы сюда на какое-то время пожить или проездом? — спросил он.

— Пожить. Профессор Лейн любезно предоставил мне на лето свой дом.

— Килмарт? Как же, знаю. Но в доме я никогда не был. Мне кажется, профессор Лейн нечасто приезжает сюда, да и в церкви я его никогда не видел.

— Да, нечасто, — ответил я.

— Если у вас когда-нибудь возникнет желание прийти сюда — послушать службу или просто так, всегда будем рады, — сказал он, когда мы прощались у ворот.

Мы пожали друг другу руки, и я пошел по дороге к тому месту, где оставил машину. Боюсь, что был не очень-то вежлив с ним. Я даже не поблагодарил его за любезность и не представился. Наверняка он принял меня за празднослоняющегося отдыхающего, только дурновоспитанного, да еще малость с придурью. Я сел в машину и закурил, пытаясь собраться с мыслями. Меня приятно удивило отсутствие реакции на препарат. Никакого намека на головокружение или тошноту, руки и ноги не болели, как в прошлый раз, и пот меня не прошибал.