Дом между небом и землёй

"Все это о-чень интересно…" – думал Женя и стоял дальше, сам не зная зачем. Как будто город вокруг него, и правда, растворился и уже ушел в небытие вместе с его домом и редакцией и… Всем, всем, всем. И идти некуда и незачем было. И спешить. И судорожно думать о том, где же найти средства заплатить за квартиру Анне Семеновне до конца месяца… А ведь этой квартиры, наверное, уже тоже нет?.. Так и зачем тогда? Все – это незачем… Но одновременно и что-то более мощное чувствовалось теперь во всем этом мире – что-то более масштабное и важное, для чего что-то и стоило бы делать. Он просто стоял и не знал куда идти. И смотрел. Такое с ним бывало не часто. Он даже забыл – когда же ещё в последний раз он так много времени позволял себе потратить впустую? А между тем, такое ощущение было, что он тратил впустую, по крайней мере, восемьдесят процентов от всего своего времени. Не понятно – на что?.. Он, вроде бы, все время что-то делал, старался, спешил, но по итогу – все это как будто уходило в никуда. Как если бы ты все время наливал воду в корыто – тас-кал ее, носил вед-ра-ми, срывал на этом деле позвоночник, но воды от этого в корыте все никак бы и не прибавлялось. А только силы и время утекали бы вместе с этой водой совсем неизвестно куда. Такое было ощущение.

"…И чего это они разлетались?.. – неизвестно для чего подумал Женя про стайку голубей, рванувшихся наверху между крыш. Полёт этой стайки весьма даже напоминал порывы ветра, которые, с тем же гулом от голубиных крыльев, и на тот же прерывистый манер то стартовали резко с места, то мягко планировали полусонно, опираясь на случайно попадающуюся струю воздуха… и по спонтанно выбранной траектории… Очень было похоже на ветер. – Че-го летают-то?.. – одна из мыслей, которые зачем-то, бессмысленно и бессвязно, и даже бесполезно в отношении окружающей реальности, вдруг возникают у него в голове – совсем как фразы, пустые и ничего не значащие, которыми он привык, по долгу профессии, напихивать свои каждодневные статейки, как подушки гусиным пухом – чтобы были пообъемнее и чтобы праздному обывателю было поудобней самодовольно и ленно в них окунуться. Он так привык играть словами и набивать ими – почти что ничего не значащими, почти что пустотой а не словами совсем – любую мысль или любую хоть маленькую фразочку, что они, всё такие же, ничего не значащие и не отзывающиеся никак внутри, уже вылетали из его нейронных связей на автомате. Даже тогда, когда совсем и не нужно – просто так, как детали, как однотипная продукция из не отключенного вовремя конвейера. И эти слова, тоже показались не реальными. Не настоящими. Как будто он, и в своей собственной голове – не имел опоры, не знал куда идти и что делать. И зачем. А между тем – загруженность у него на работе была большая. И перед выходными все они, в редакции, должны были поработать на славу, и, вобщем-то, в три оборота – ведь материала нужно было настрочить ещё и на субботний и воскресный выпуски. Об этом нельзя было забывать. Пора идти. Он постарался взять и выбросить из головы все свои непонятные ощущения. И ему это почти удалось – в голове уже установилась привычная оглушительная тишина, в которой его мозг всё время напевает привычную легонькую песню-присказку, почти что колыбельную из всяких спонтанных ничего не значащих фразок и словечек… И в этой лёгкой колыбельной есть как всегда и что-то такое остроумно-забавное, на что ты никогда не засмеешься, но чему можешь зато легонько ухмыльнуться и уютно так закутаться, пока идешь куда-нибудь, в мысль о том, что ты всё таки парень с головой на плечах и не без таланта. Всё шло вроде бы хорошо. Но только вот опять не так. Не так как обычно. И он снова остановился на том месте где пришлось. Точнее – где пришлось подумать. Ему подумалось что всё наверное не так от того, что он немножко почему-то смотрит на всё это со стороны. Не изнутри а со стороны. Как будто бы и мысли были не его, и словечки не его, и фразочки, и меткие замечания, и пустота тоже. Они все ещё крутились в его голове, а между тем, под звук одной из пустых фразок, которая ещё не дозвучала до конца, ему что-то подумалась и ещё одна. А прозвучала она:

– И от чего же все самые лучшие фразы – ну, те что просто не в бровь, а в глаз, те что, кажется берут и вонзаются в самую суть – как-то правдиво и правильно, те вызывают и самые честные, как-то так выходит, эмоции. Если смешно – и по настоящему, честно – так и действительно смех получается тоже открытый, честный, прямой. Как и сама шутка. А если грустно или что-то типо того – то просто… Эмоция получается тоже какая-то сильная и прямая. А когда всё вот так – идёт фраза, идёт, и краешком только едва суть задевает, так и эмоция в ответ тоже какая-то… Как бы окраинная. Только краешек от эмоции а не… Вот даже ухмылка – и то: не улыбка – так, чтоб целиком, на весь рот – а так – только один краешек губ куда-то вверх лезет. И всё.