Дом, которого нет

С Морским коньком, признайся, ты резвилась,

и захотела (через труп отживший)

его наверх, под бок себе, развить лишь!

– Не смей так с королевой разговаривать. –

Ладья, прищурившись, по кобуре провёл рукой.

– Засунь обратно обвинения поглубже, ты! –

За личность его сходу взялся Ник.

– Оно ей совершенно не заслужено. –

Слон рядом с ним, чем всех потряс, возник.

– Считаю, ты не прав. – Изрёк Китаец.

– Мы видим, кто есть кто. – Конь поднял палец.

– Тебе лишь бы скандал! – Воскликнул Огр,

за оскорбленье Кобре полон гнева.

– Лечиться бы тебе. – Раздался вздох,

где Валидол сидел. И всё одновременно.

– Он даже прав. Если слова его к нему

адресовать. – Сказала Лора в тишину.

Молчала Ида, наблюдая равенство.

– Так Башня тормоза раскрыл опаской? –

Морской конёк вскочил, будто ошпаренный.

– Нет, но сам выдал, что к тому причастен. –

Мгновенно встав, бандит нацелил пушку на

девчонку, коей мысль его подслушана.

Реакция её была не медленней.

Из куртки, левой – ствол, а правой – "нет"

(рукою – остальным, кем схвачен он в прицел).

– Так что, не остаёшься на банкет?

Я шанс даю, возьми слова обратно.

– Пошла ты. – Башня пал, изжален градом.

И стало тихо. Так, что слышно всё

за мишурой из слов, во рту размытых.

Собравшиеся знали, кто взойдёт

теперь на трон, как Янов заместитель.

– А я действительно пошла. – Усмешка Лоры. –

Покинуть город нужно будет скоро. –

– Зачем? – Вопрос был Ником задан сразу.

«Затем, что время как бы остановит.

Не насовсем и не для всех людей. Проказы

творятся больше в ведомстве Слоновьем», –

то про себя. А вслух сказала только:

– Затем, что власть за Яна крови хочет.

Меня решат закрыть точь-в-точь как Башня.

От версий у полиции мозг вспухнет.

Козлом быть отпущенья – не моя роль.

Жена вторая за Инессой – шутка ль?

Сведут на ревность, алиби отсутствие…

Я первая, кто под удар улик войдёт. –

И, Нику расчеркнув на всё доверенность,

она упаковала сумку в путь.

Все разошлись. Был Башня растворён с костьми.

Следы мести́ – совсем, а не чуть-чуть.

Умчалась в самолёт. Смотрела Ида вслед.

Конёк морской теперь назвался Трикстером.

Часть XXVI. Пять маленьких смертей

#np Imagine dragons – Battle cry

Смотрю на ветви над рассветным небом

(на голубом – в цвет розы облака).

Как истончаются, наверх стремясь, деревья,

как множатся к концу они. Ведь так

случается, как с деревом, и с родом.

Концы его роднятся с небосводом.

Стоянье между небом и землёю,

не выбирая это или то,

ужасно шатко. Сверху видеть лён на

поле, из него носить манто,

быть им самим – над-умцу хватит сил.

Свихнёшься, если ум не подчинил.

Разорванный на бога и лукавого,

к излёту ветки (в вечности ногой),

способен, умерев, стать богоравным, но

в единстве света с самым сатаной.

Ведь тот, как ни крути, творенье тоже.

Как близнецы, мечта и время схожи.

Чем больше знаешь, тем ты ближе к смерти.

Но битву с Кама-Марой выиграл Будда.

Иллюзии, которым сдался в плен он,

его отплюнули туда, где виден круг весь.

Раз хочешь безопасности, держись

от книг подальше: тех, в которых жизнь.

Человек, к которому я отношусь, как к себе (по степени насыщенности цветов) – человек слегка странненький. Радует, что он такой не один.

Таскала Лора древние писания

из шкафа, потаясь, плюя в запрет.

Был выбор: либо жить по предписанию,

либо проникнуть вглубь, где рамок нет.

«Любой ценой, – сказала, – знать хочу!»

И отдала способность взрыва чувств.

Им неоткуда рваться: нету клетки.

В себя саму играя средь пустот,

она была мячом, как и ракеткой,

движение и каждый кадр на взлёт

с посадкой. Это, други, состояние,

не описать, хоть словом изощряюсь я.

Что одному лекарство, для второго яд.

Её стопами не ходи, кто гибнуть против.

Вот, например, три ложки кофе я

кладу, курю по пачке в день, а то и больше –

и что ж? Раз надо сердцу выжать стоп,

так выжмет; но пока я выжму то.

Ни зло, ни доброту не проповедую.

Кому-то жизнь, кому-то бог святыня.

Лишь самого себя познать советую.

Хоть волен также тотчас всё забыть ты,

что я рассказываю в красках, веселясь.

За словом и в молчании есть власть.

Начну издалека. Два года вверх прошло…

иль вниз, кому как нравится (о будущем).

Я цифру два давно уж ставлю высоко.

Она показывает двойственность всего, где мы.

И в этом самом настоящем, то есть ныне,

жил мальчик временный, один и на чужбине.

Не образ времени, но временной герой.

Ох, помоги мне, Миша, с того света!

Такого я встречала. И порой

мне кажется, тот собран всей планетой.

Был он высок, глазаст, с косою чёлкой,

темноволос. Глумился над печёнкой.

Прибухивал то éсть (да и не только).

Сама по молодости лет была не сладкой,

и понимаю, что, имея мозг, чем

ни убивайся, выйдешь воли актом.

Способен мозг наш сам воссоздавать

любые химреакции, агась.

Тут Алистер сказал меня подробней.

Наркотики – игрушка для профанов.

Опасная, как пушка у ребёнка.

Обжёгшись, осознаешь, как ни странно:

мы ищем то, чего нам не хватает,

но то, как вне, в самих нас обитает.

Был мальчик он, лет двадцать в тело вшито.

Глаза седы, как древности хранилище.

Из наших был, двуполых и двуликих;

раскол минул красавца со страшилищем.

Ни в ту, ни в эту сторону не падал

уже. Считал, что здесь и рай, и ад, он.

Прозвался от родителей Артур.