Дом Кёко

— Ищи камень с душой почившего, — напутствовал его Фусаэ. — Диаметром сантиметра полтора, идеально, если он будет абсолютно круглым. Но их сложно найти, подойдёт и примерно такой. По возможности, старый живой камень с дырочками, тяжёлый, твёрдый. Вообще-то, камень, чудесным образом попавший сюда из мира богов, камень для практики, стоит, наверное, искать в чистых горных реках или на земле синтоистского храма. В городе с этим трудно, но у таких рек, как Тамагава, есть связь с камнем, который тебе нужен.[48]

Как следует из сочинения Баи Нобутомо[49] «Мысли о присутствии божественной души, о водворении божественной души»: «Успокоение души означает доступный способ возвратить в будущем душу, покинувшую на время по некой божественной воле тело, которое будет страдать и духовно ослабнет…» Но Фусаэ разъяснил Нацуо, в чём состоит «способ успокоения души».

Нацуо проискал целый час и наткнулся на немного неровный, но почти круглый белый полупрозрачный камень. Диаметр немного превышал пятнадцать миллиметров. Нацуо вымыл его в реке, завернул в чистый платок и вернулся к машине.

Пот бежал ручьями, в горле пересохло. Он проехал немного вдоль реки, остановился и поднялся к площадке для отдыха, где на склоне обращённого к воде сада были расставлены пляжные зонтики. Купил на входе талон на газированную воду, потребовал себе место под зонтиком и спустился по тропинке. Вечернее солнце уже увело тень из-под зонтиков. Раздетые молодые люди там и сям пили холодные напитки. Но и здесь не было ветерка, который принёс бы речную прохладу.

Пока Нацуо ждал свою газированную воду, он несколько раз через ткань дотрагивался до свёрточка в нагрудном кармане. Грудью он ощущал тяжесть камня и воображал себя человеком, который носит сердце с собой.

Рядом под зонтиком беседовали юноша и девушка, судя по одежде, они приехали на велосипедах. Оба в шортах, в рубашках с закатанными рукавами и в ярких американских майках. Они говорили о новых пластинках и кино, о том, что на следующей неделе все отправятся на дачи. Молодые люди, которые получают в этом мире наслаждение уже от того, что могут на мелководье остудить щиколотки. Взаимное, чуть надменное удовольствие от своей сексуальной привлекательности.

Нацуо казалось, что он снова охотно принимает всё это.

Две вещи, которые не должны уживаться в молодом человеке, — доброе сердце и снисходительность — вновь поладили между собой в душе Нацуо. Он словно обретал прозрачность, и когда испытывал удовольствие, и когда, считая людей равными себе, любил их. Он без гордыни говорил себе: «Я ангел».

Нацуо вдруг понял, что не просто исцелился: он пришёл в себя благодаря таинственному камешку, покоившемуся в его нагрудном кармане.

Благодаря драгоценному камешку «успокоения души», благодаря тому, что он нёс этот камешек, как своё сердце, он вернул близость с миром. Пропал страх отчуждения, обуявший его в недавнем путешествии. Но он не был прежним Нацуо. Тайна стала необходимым для здоровья лекарством.

От соседнего зонта доносился смех. Вечерние тени удлинились. Газированную воду до сих пор не принесли. Рядом по железному мосту, прикрытому пунцовым облаком, прогрохотала загородная электричка. Радость провести летний вечер за городом среди заурядных бытовых картин освободила Нацуо от сковавшей его недавней обязанности «писать».

«Надо мной сверкающие ночные облака, а здесь, в кармашке на груди, — тайна. Этого достаточно. Зачем-то ведь нужен связавший их висячий мост?»

*

Дома Нацуо тщательно вымыл камень успокоения души в раковине, что была в мастерской, провёл очищение солью и положил его на небольшую подставку из светлого дерева «три сокровища»,[50] купленную по пути с реки Тамагавы.

В дверь постучала служанка, сообщила, что готов ужин. Он, не открывая, распорядился, чтобы ужин принесли в мастерскую. Ожидая служанку, Нацуо спрятал подставку «три сокровища» под стол.

Оставшись один, он под светом лампы в двести свечей внимательно разглядывал лежавший перед ним белый полупрозрачный камешек. Никакого сходства со знакомыми живописными материалами. Невообразимо чистая структура светлого дерева подставки тоже не могла принадлежать знакомому внешнему миру.

Как учил Фусаэ, перед подставкой «три сокровища» Нацуо сидел выпрямившись. Правильной считалась поза, когда большой палец правой ноги чуть подогнут, до ощущения, будто он слегка прижат. Фусаэ наставлял, что важно расслабиться, оставаться естественным и не фокусироваться на своём теле.

Теперь сложить руки перед грудью. Здесь тоже есть правила: средний палец, безымянный палец, мизинец прижаты к ладони, указательные пальцы вытянуты и направлены вверх. Большим пальцем левой руки слегка надавить на ноготь большого пальца правой. Мизинцы, безымянные пальцы, средние пальцы соединить. Все пальцы левой руки внизу, правой — сверху. По словам Фусаэ, такой способ складывания рук обычен, но используется и при божественном наитии. В эзотерическом буддизме это знак отражённого в воде неба.