Дом имён

Через несколько дней двоих мужчин, сопровождавших мальчиков бо́льшую часть пути, пригнали во дворец и подвели к комнате моей матери, как узников. Им велели ждать в коридоре, пока люди, чьи сыновья вернулись, не собрались в комнате, вместе с Теодотом и Митром. Пройдя мимо, я пригляделась к тем двоим: они, казалось, в ужасе. Вновь я вошла в комнату к матери и встала в углу.

Когда тех двоих ввели, мать тут же вскинула руку, чтобы они не заговорили.

– Мы знаем, он сбежал с двоими другими. Нам этого сообщать не нужно. Нам лишь нужно, чтобы вы их нашли, всех троих. Вы наверняка представляете, куда они могли податься, сбежав. Вот что я говорю: отыщите их, приведите сюда. Не больше, не меньше. Никаких отговорок. За дело, сейчас же. Меня это мучит.

Один из них вроде бы собрался заговорить.

– Я не желаю ничего от вас слышать, – сказала мать. – Хотите что-то спросить – задайте вопросы Эгисту, когда будете уходить. Я желаю видеть своего сына, вот чего желаю я. Ничего другого я не желаю слышать. И не желаю, чтобы с ним или с его спутниками скверно обращались по дороге. Услышу от них хоть малейшую жалобу – лично отрежу вам уши, обоим.

Они робко убрались вон, Эгист – за ними. Остальные тоже вышли из комнаты, я подождала, приметив, до чего преисполнена гордости моя мать. Она бережно, нежно гладила себя по лицу, осторожно запустила пальцы в волосы. Неуверенно посматривала по сторонам, словно неуклюжий павлин. Села так, словно давала важную аудиенцию, но способна разогнать просителей в любой миг или приказать такое, что поразит всех духом чистого своеволия и колючей злобы. Заметив меня, она встала и улыбнулась.

– Как чудесно будет вернуть Ореста, – сказала она, все еще поглядывая вокруг себя, на воображаемую толпу. – И, быть может, так даже лучше, что он не вернулся вместе со всеми, чтобы его приветствовала эта свора. Я прослежу, чтобы он прибыл один, а другие мальчики, вероятно, – на день-другой позже.

Она мило улыбнулась. Я едва дотерпела, чтобы убраться к себе. Мне показалось, что она остаток дня будет примерять платья, оглядывать прическу и лицо, чтобы приготовиться к спектаклю, когда придет время встречать Ореста и быть на людях обожающей матерью, которая встречает сына после отлучки.

* * *

В последовавшие месяцы Теодот часто приходил во дворец с тем, вторым человеком, Митром. Обоих всегда принимали с почестями, приглашали других людей засвидетельствовать встречу, мать разговаривала с большой вескостью – о том, что следует проявить терпение. И хотя Эгист наблюдал со стороны, провожая гостей, когда приходил срок, они ни разу не обратились к нему и не посмотрели на него.

Мы с матерью часто разговаривали об Оресте и о том, где он может быть. Я знала, что отношения у них с Эгистом натянутые, и потому ела одна и каждый день ходила на могилу и возвращалась с духом отца рядом. Шептала и сестре. Но присутствие Ифигении и моего отца было призрачным, по временам – едва заметным.

Я осознавала напряжение вокруг себя; бывали дни, когда никто не ходил по коридорам дворца, дни и ночи, когда моя мать не покидала своей комнаты, а Эгист казался беззвучнее обычного. Бывало и так, что они никого не принимали, совсем никого. Когда я выбиралась в коридор, стражники стояли недвижимо, как фигуры, обращенные в камень.

* * *

Однажды утром меня разбудили мужские голоса. Теодот с Митром собрали еще десятерых людей, те стояли сзади в ряд; они, в свою очередь, привели себе в поддержку домочадцев и челядь. Я вышла мимо стражников на крыльцо и приблизилась к Теодоту. Выяснилось, что моя мать уже некоторое время отказывается встречаться с ним и с Митром, а Эгист велел им не являться во дворец, пока их не призовут.

– Скажи своей матери, что мы требуем у нее приема, – сказал Теодот, а Митр и все остальные рядом закивали.

Я жестом показала им на дворец, подчеркивая, что всем им можно войти свободно, если они того желают. Поговорила со стражниками, сказала, что моя мать выразила желание принять этих посетителей. Обогнала Теодота с Митром и их сопровождение, прошла по коридорам к комнате матери, но их вскоре остановили другие стражники, примчавшиеся отовсюду.

– Пропустите меня, – велела я стражникам.

В комнате мать стояла у окна, Эгист сидел. Они смотрели друг на друга сурово, словно только что прозвучали какие-то трудные слова – или же того и гляди будут произнесены. Оба повернулись ко мне, одновременно злобно и с угрюмым узнаванием.

– Скажи этим людям, чтоб подождали, – проговорила мать. – Приму их, но только двоих.

– Я тебе не посыльная, – сказала я.

Эгист поднялся и воззрился на меня. Это меня напугало, я двинулась к двери. Но, набравшись храбрости, вернулась к матери, встала рядом. Эгист вышел вон, я услышала, как голоса мужчин стали громче. Вскоре они пробились в комнату, во главе – Митр, Теодот – следом. Встали напротив моей матери.

Эгист тихонько пробрался в угол, мать нашла себе место, переместилась на него, как человек, у которого много других важных дел на уме. Устроившись поудобнее, она сосредоточилась на Теодоте.