Дом яростных крыльев (ЛП)

Три моста спустя, я не только успеваю составить список идеальных кандидатов на его должность, но и дойти до самого сердца Исолакуори. Здесь ещё больше стражников, чем в бараках на островах — целый полк, состоящий из мужчин, одетых в белые одежды с золотыми портупеями, которые перекинуты через их широкие плечи. Рукояти их мечей сверкают, хотя и выглядят гораздо скромнее, чем у Юстуса.

Солдаты не мигают и не смотрят в нашу сторону, когда мы проходим мимо них, и напоминают скорее статуи, чем людей. Интересно, нарушит ли кто-нибудь из них строй, если я что-нибудь выкину, или они выполняют чисто декоративную функцию?

Хлопок руки по чьей-то шее заставляет меня перевести взгляд на деда, который только что раздавил насекомое, не дав ему дожить свою эфемерную жизнь.

Я люблю не всех животных — всё же некоторые из них кусаются — но я не могу не начать презирать этого мужчину ещё больше из-за его безжалостности. Точно так же я не могу перестать представлять, как огромный рой пчел опускается на него и заставляет его упругое тело раздуться. Конечно же, он утопит их раньше, чем они успеют вонзить в него свои жала, но это было бы то ещё представление.

Стена из мускулов заканчивается массивными золотыми дверями, на которых выгравированы солнечные лучи, такие же как на короне Люса.

— Открыть двери! — кричит Юстус.

Воздушный фейри, который до этого хотел проткнуть меня своим кинжалом, выпускает потоки ветра из своих ладоней, которые сдвигают толстый металл. Двери со скрежетом открываются, и за ними оказывается вход, украшенный мозаикой с изображением солнца, окруженного образами четырёх божеств, все они мужского пола.

Когда я была моложе, я спросила бабушку, почему у фейри нет ни одного божества женского пола. Она объяснила, что таким образом женщин заставили верить в то, что они менее значимы, а мужчинам помогли почувствовать себя более значимыми. Мне понадобились годы, чтобы понять, что она имела в виду.

Войдя в тронный зал, я изучаю мозаичное изображение солнца, после чего поднимаю глаза на помост и внимательно его осматриваю. Марко сидит на троне, таком же огромном и золотом, как и всё остальное в Исолакуори. Он во многом похож на мужчину, которого я люблю. Но они всё-таки сильно отличаются.

У него более квадратная челюсть, волосы темнее, глаза пронзительнее. Когда я приближаюсь, эти глаза обводят всю делегацию, после чего останавливаются на мне. В отличие от Данте, у которого голубые глаза, напоминающие летнее небо, глаза Марко — насыщенного янтарного цвета, который очень подходит огню, потрескивающему посреди широкого квадратного помещения с высокими потолками, представляющего собой отполированный золотой куб со стеклянной крышей. Когда мы обходим вокруг шипящего огненного букета, капитан и генерал встают по бокам от меня.

Я облегченно вздыхаю, когда Юстус приказывает нам остановиться. Мои туфли хоть и мягкие, но они всё равно натирают мои мозоли. Я даже не смею поглядеть вниз, чтобы оценить повреждения, так как боюсь, что лазурный шёлк уже покрылся алыми пятнами. Вместо этого я не свожу глаз с короля, который наклонил голову и смотрит на меня мимо маркиза.

Мой преследователь занял помост, упершись бёдрами в возвышение золотой платформы.

— Это та самая девушка, которая доставила тебе столько горя, Птолемей?

Несмотря на то, что голос Марко такой же низкий, как и у Данте, в нём звучит какая-то надменная небрежность, которой нет в голосе его брата.

Птолемей разворачивается, его лицо краснеет и становится такого же цвета, как и лента, вплетённая в его волосы.

— Заклинательница змеев, — шипит он.

Поскольку это прозвище дал мне именно Данте десять лет назад, я не ненавижу его, но я ненавижу то, как его произносит Тимеус.

Марко склоняет голову набок.

— Юстус, что ты думаешь обо всём этом?

— При всём уважении, Маэцца, генерал не был свидетелем этой сцены.

Эльф Птолемея, одетый в такие же шёлковые одежды, что и рубашка его хозяина, летает у него над головой.

Марко взмахивает пальцами.

— Ты рассказал свою версию, Птолемей. И весьма подробно. Теперь я хочу услышать, что скажет дед этой девушки.

— Д-дед?

Кровь отливает от лица Тимеуса.

Я рада, что он не знает, как сильно Юстус Росси меня ненавидит, потому что вид трясущегося маркиза в его отполированных ботинках приводит меня в восторг.

— Юстус Росси. Фэллон Росси.

Марко указывает жестом на моего деда, а затем на меня.

— Удивительно, что ты не увидел связи, Птолемей.

Через мгновение его взгляд проходится по побелевшему лицу маркиза.

— Юстус, твоё мнение.

— Я лично осмотрел повреждения лодки маркиза после того, как мне сообщили об инциденте. Один золотой покроет ремонт борта и аляповатого убранства лодки.

Тимеус поджимает губы, точно так же, как это делает Сиб, когда посасывает засахаренные ягоды рябины, которые её отец делает на новый год. Это люсинская традиция, призванная подсластить те горькие моменты, которые у нас были и которые ещё будут.

— А что насчёт нематериального ущерба, нанесённого мне этой девушкой? Мы не назначили за него цену.

Мои глаза округляются, как и мой рот.

— Нематериальный ущерб?