Дом горячих сердец (ЛП)

«Ещё нет. Ещё нет», — говорит Лор, а вслух добавляет:

— Имоген подслушала, как солдаты Данте болтали о чудесном возвращении капитана. И хотя мы его пока не видели, мы полагаем, что он вернулся на Исолакуори живым.

ГЛАВА 4

Мой желудок и сердце каменеют, когда я узнаю о том, что Сильвиус выжил.

— Хорошо, — говорю я в итоге.

— Хорошо? — выплёвывает Лоркан, словно у этого слова мерзкий вкус.

— Да. Хорошо.

Я сжимаю кубок, чтобы проверить, насколько он хрупкий. Он не хрупкий.

— Потому что я самолично хочу пронзить его сердце железным клинком.

Мой отец испускает дрожащий вздох.

— Что сделал с тобой этот мужчина, ínon?

«Инон»?

«Это значит «дочь» на языке воронов».

Объяснение Лоркана не делает это определение менее непривычным. Непривычным, но также… приятным. У меня есть отец. Он настоящий. Он совсем не такой, каким я его себе представляла, но я ему небезразлична. Или, по крайней мере, мне так кажется.

«Кахол очень сильно любит свою семью».

Я искоса смотрю на Лоркана, мой гнев немного утихает.

— Сильвиус Даргенто отвратительный человек, который угрожал убить всех, кого я люблю.

Мой отец всё еще сжимает деформированный кубок, который сминается ещё больше под его когтями.

— Этот человек когда-нибудь… обижал тебя?

— Нет. До недавнего времени он не осмеливался этого делать, так как боялся последствий. Ведь я была внучкой генерала и другом принца.

Выражение лица Лоркана становится мрачным, и, хотя я не могу считать его мысли, я чувствую, что причиной этому становится один или оба вышеупомянутых фейри.

Мой отец произносит что-то на языке воронов, и Лоркан отвечает. Его золотистые глаза сверкают за непрерывными струйками чёрного дыма. Жаль, что я не понимаю их языка.

Лоркан переводит свои прищуренные глаза на меня.

«Я отправлю к тебе учителя утром».

«Я сказала: жаль. Я не сказала, что хочу».

Плечи Лоркана подаются вперёд, и он опускает предплечья на стол.

«Значит ли это, что ты не хочешь убивать Сильвиуса?»

«Как ты пришёл к этому заключению?»

«Ты сказала, что хотела бы самолично пронзить его сердце».

Я скрежещу зубами, потому что больше всего я ненавижу, когда люди используют мои же собственные слова против меня.

Мой отец пропускает нашу перепалку, потому что его глаза прикованы к вину, разлитому вокруг его кубка.

«Как будет «папа» на языке воронов?» — спрашиваю я.

«Dádhi».

— «Даджи»?

Это слово звучит странно в моём исполнении, но совсем не ужасно.

Потемневшие глаза Кахола резко поднимаются с красной лужицы и останавливаются на моём лице.

— Что вы обсуждали с Лорканом?

В течение целой минуты он молчит. Он либо сбит с толку моим обращением к нему, либо решает, чем может со мной поделиться. Он отпускает кубок и берёт скомканную салфетку.

Вытерев руки, он говорит:

— Я предложил принести капитана сюда, чтобы удовлетворить твоё желание, но Лоркану не понравилась моя идея.

Я осматриваю каменные стены и фонари. Я, может быть, и воспринимаю эти гроты, как тюрьму, но для всех остальных это место — безопасный рай.

— Сильвиуса нельзя пускать в Небесное королевство; а вот мне следует разрешить его покинуть.

На пальцах Лоркана резко появляются когти и врезаются в эбонитовое дерево.

— Но тебе это не разрешено.

— Почему? Почему ты меня здесь запер? Я освободила тебя. Я вернула тебя к жизни.

— Пока магический барьер не уничтожен, ты единственная, кто может вытащить обсидиан из моей кожи. На случай, если Данте потеряет контроль над своими подданными. Или над самим собой.

Тёмные доспехи Лора начинают скрипеть из-за глубоких вдохов и выдохов.

— Я не могу допустить, чтобы моих людей прокляли в третий раз.

Мне, может быть, всё ещё не нравится вся эта ситуацию, но теперь я, по крайней мере, понимаю причину своего заключения.

— Значит, когда магический барьер будет уничтожен, я стану свободной?

Двое мужчин обмениваются тяжёлыми взглядами, что заставляет мой позвоночник вытянуться в прямую линию.

«Не скрывай от меня ничего. Не после того, что я для тебя сделала. Это не только нечестно, но и жестоко».

— Когда ты избавишь меня от проклятия навсегда, ты будешь… свободна.

Он колеблется, и это заставляет меня задуматься о свободе, которую он имеет в виду.

«К твоему сведению, я не считаю смерть вариантом свободы».

«Ты не умрешь».

Мрачное настроение Лоркана слегка меняется.

«Обещаю, Behach Éan».

Я киваю, немного успокоившись. Но остается ещё проклятие и тот, кто его должен снять — то есть я.

— Что значит «навсегда»?

Мой отец продолжает вытирать пальцы, хотя я подозреваю, что на них больше не осталось вина.