Дом Дверей: Второй визит

При росте где-то в пять футов одиннадцать дюймов Спенсер Джилл был дюйма на два пониже Уэйта, но гораздо массивнее. И при тридцатисемилетнем возрасте он был на три года старше министра. Джилл, однако, выглядел на сорок с лишним (редкая болезнь крови — ныне четыре года как в состоянии ремиссии и, надо надеяться, исчезнувшая навсегда — успела состарить его организм). За слегка изогнутыми чувственными губами прятались ровные белые зубы, нос — прямой и узкий, высокий лоб, бледная кожа (следствие болезни), песочного цвета волосы с вкраплениями седины. Непроницаемые глаза, способные быть в какой-то миг зелеными, а в следующий — уже серыми. В целом, в его внешности усматривалось что-то загадочное. Что едва ли могло удивлять.

Девятнадцать лет назад к нему, еще юнцу, пришла известность: в нем признали новый феномен, квантовый скачок природы, старающейся не отстать от науки.

Джилл «понимал» машины. Его прадед по отцовской линии был инженером, и это казалось единственной причиной того фокуса, что сотворили с ним гены. Хотя, чем бы там ни занимался его прадед, вряд ли это могло объяснить феноменальные способности Спенсера.

«В наш век компьютеров, — писал один эксплуатирующий сенсации журналист, — обязательно должны быть умы, подобные компьютерам! У этого юноши ум именно такого рода». Журналист, естественно, напутал: мозг Спенсера Джилла был вовсе не таким. Скорее, юноша понимал компьютеры, да и все другие виды машин, «слушая» и чувствуя их. В восемнадцатилетнем возрасте он обратил на себя всеобщее внимание, описав мобайлы и механизмы Хита Робинсона[3] и назвав их при этом «бездушными монстрами Франкенштейна». Он не понимал их, потому что они сами не могли себя понять.

— Будь они людьми, — заявил тогда Спенсер, — они были бы идиотами...

На замечание Джилла насчет «плейбоя» Уэйт ответил, в общем-то, искренней улыбкой и сказал:

— Когда я был молодым субальтерном[4], мне пришлось пройти курс САС[5], который я, конечно, провалил. Чересчур физическая работа! Но знаешь ли ты, что офицеры САС не носят никаких знаков различия? А их подчиненные обычно не отдают им честь? Это действительно так. А ты догадываешься почему?

Джилл кивнул:

— Такие формальности только помогут определить их в качестве мишеней. А при службе их профиля кому это нужно? Они и без всякой рекламы достаточно выделяются.

— Мир дипломатии во многом такой же, — уведомил его Уэйт, но воздержался от дальнейших комментариев на данную тему. Открыв задвижку ворот и распахнув их, он заметил:

— Четыре года назад, пока ты был занят тем делом Дома Дверей в Шотландии, я работал в Москве военным атташе... э-э... фактически в разведке. Находясь в бывшем СССР, я, конечно же, был не в курсе многих событий. Но вторжение пришельцев не так-то просто сохранить в тайне, надо смотреть фактам в лицо: об этом узнал весь мир! Во всяком случае, когда я переместился в министерство обороны, в наш собственный, довольно особый отдел, твой... э-э-э... высшей степени драматический доклад стал для меня весьма увлекательным чтением. В более недавнее время, даже совсем недавно, мне поручили снова взглянуть на это дело: углубленно изучить все досье, для двойной гарантии, что из него больше ничего невозможно извлечь, понимаешь меня?

Джилл снова ощутил тот же холодок, пробежавший по коже, и спросил, когда они направились к вертолету:

— Насколько недавно? Я имею в виду, когда тебе это поручили?

— Ровно тридцать шесть часов назад, — ответил министр, бросив на Джилла искоса то ли любопытный, то ли оценивающий взгляд. — И я полагаю вполне естественным, что на меня произвела сильное впечатление роль моего предшественника — э-э-э... Эвида Андерсона? — в тех предыдущих событиях. Или если не его роль, то, определенно, его последующий упадок.

Джилл кивнул и, пытаясь не поморщиться, поинтересовался:

— Как там у него дела?

Одновременно он гадал, с чего бы это Уэйту так озаботиться «закатом» Андерсона? Министр был не из тех, кто лишний раз побеспокоится заниматься чьими-то проблемами, кроме своих, разумеется.

— На самом-то деле совсем неплохо, — кивнул Уэйт. — Да, самое худшее он, кажется, преодолел... — Затем он вздохнул. — Для министерства от него, конечно, больше толку никакого, и поэтому его отправили на пенсию. У него, как я слышал, приятный коттеджик где-то в Корнуолле...

Джилл снова принялся покусывать губу. В некотором смысле, он всегда чувствовал себя ответственным за пережитый Андерсоном душевный надлом. Несомненно, он посчитал этого человека более сильным, чем тот оказался на самом-то деле.

— И потому, — продолжал Уэйт, — поскольку любые дополнительные сведения от Андерсона имеют тенденцию быть — ну, знаешь, не внушающими доверия, — то остаешься только ты. Ну и, конечно, мистер Джек Тарнболл. И... — Он умолк и покосился на собеседника.

— И? — резко бросил Джилл. Уэйт начинал действовать ему на нервы. Ну почему этот самодовольный маленький засранец не может просто сказать ему, что про исходит? Ладно, поиграем в «угадайку». Спенсер обуздал свое раздражение и стал терпеливо ждать.