Дом духов

Я ждал, пока все успокоится. Спустя три дня после военного переворота я поехал на машине конгресса в Министерство обороны, удивляясь, что меня не разыскивают и не приглашают работать в новом правительстве. Все знают, что я был главным врагом марксистов, первым, кто противился коммунистической диктатуре и осмелился всенародно заявить, что только военные могут помешать стране попасть в когти левых. Кроме того, ведь именно я установил все связи с высшим военным командованием, я осуществлял контакты с гринго и благодаря мне и деньгам было куплено оружие. В конце концов, я рисковал больше, чем кто бы то ни было. В моем возрасте политические амбиции ни к чему. Но я один из немногих, кто может дать дельный совет, потому что долгое время я занимал различные посты и знаю лучше других, что нужно этой стране. Без настоящих советников, честных и опытных, на что способны вновь испеченные полковники? Только на безрассудства. Они, не дай Бог, позволят себя обмануть ловким людям, которые пользуются обстоятельствами, чтобы набить карманы, а ведь в действительности так и происходит. Мы не сомневались, что вмешательство Вооруженных сил было необходимым шагом к возвращению здоровой демократии, поэтому мне казалось таким важным сотрудничество с властями.

Когда я приехал в Министерство обороны, меня удивило, что здание превратилось в помойку. Дежурные вытирали полы мокрыми тряпками, стены были изрешечены пулями и всюду бегали пригнувшиеся военные, будто находились на поле битвы или ждали, что неожиданно на них нападет враг. Я вынужден был прождать почти три часа, прежде чем меня принял офицер. Сперва я подумал, что в этом хаосе он меня не узнал и потому вел разговор так непочтительно, но потом я понял, в чем дело. Офицер жевал смазанный жиром бутерброд, водрузив ноги на письменный стол, он был плохо выбрит, гимнастерка была расстегнута. Он не дал мне времени спросить о моем сыне Хайме, даже поблагодарить за смелые действия солдат, которые спасли родину, он только попросил у меня ключи от машины, объясняя это тем, что деятельность конгресса прекращена и льготы для конгрессменов недействительны. Я ужаснулся. Было очевидно, что они не намерены снова открыть двери конгресса, как мы ожидали. Он попросил меня, — это прозвучало как просьба, а не приказ, — посетить на следующий день собор в одиннадцать утра и присутствовать на торжественной службе: родина возблагодарит Бога за победу над коммунизмом.

— Это правда, что Президент покончил с собой? — спросил я.

— Он ушел, — ответил он мне. — Ушел? Куда?

— Не куда, а как. Истекая кровью! — засмеялся другой.

Я вышел на улицу в замешательстве, опершись на руку моего шофера. Не было возможности вернуться домой, потому что не ходили ни такси, ни автобусы, а я уже достиг того возраста, когда трудно шагать пешком. К счастью, проехал какой-то джип, и карабинеры меня узнали. Меня легко узнать, как говорит моя внучка Альба, потому что ни с кем нельзя спутать мрачного старого ворона, вечно одетого в траур, с серебряной тростью в руках.

— Садитесь, сенатор, — предложил лейтенант. Нам помогли забраться в машину. Карабинеры выглядели усталыми, и было ясно, что они уже три дня патрулируют город без сна, держась на черном кофе и таблетках.

— Было сопротивление в рабочих поселках или в индустриальных районах? — спросил я.

— Совсем незначительное. Люди спокойны, — ответил лейтенант. — Надеюсь, что обстановка быстро нормализуется, сенатор. Нам это не по душе, грязная работа.

— Не говорите так, дружище. Если бы вы не опередили коммунистов, они сами нанесли бы удар, и сейчас вы, я и еще пятьдесят тысяч человек были бы мертвы. Вы знали, что у них имелся план установить свою диктатуру?

— Это нам говорили. Но в поселке, где я живу, многих арестовали. Мои соседи смотрят на меня с подозрением. С другими ребятами происходит то же самое. Но нужно выполнять приказы. Родина — первое дело, правда же?

— Конечно. Я тоже сожалею, что так произошло, лейтенант. Но другого выхода не было. Режим подгнил. Что было бы со страной, если бы вы не взялись за оружие?

В глубине души, тем не менее, я не был уверен в этом. У меня появилось предчувствие, что события разворачиваются не так, как мы планировали, и что ситуация выходит из-под контроля. Однако в тот момент я унял свое беспокойство, рассудив, что три дня недостаточно для того, чтобы навести порядок в стране и что, возможно, грубый офицер, который принял меня в Министерстве обороны, представляет собой незначительное меньшинство в рядах Вооруженных сил. Большинство же состоит вот из таких честных малых, как этот лейтенант, что доставил меня домой. Я надеялся, что вскоре восстановят порядок, и, когда спадет напряжение первых дней, я свяжусь с каким-нибудь высокопоставленным лицом в новом правительстве. Я пожалел, что не направился прямо к генералу Уртадо, но я не сделал этого, признаюсь, из гордости, потому что скорее он должен был бы найти меня, а не я его.