Дом дервиша

— Эту ветвь создал Фазлуллах аль-Астрабади по прозвищу Наими, который родился в иранском Астрабаде примерно в 1340 году нашей эры. В 1370 году он странствовал по Персии и Азербайджану, проповедуя ортодоксальный суфизм, но постепенно отошел к более эзотерическим учениям, суть которых изложил в своем сочинении «Джавидан-е Кабир» («Великая вечность»). Он пытался обратить в свою веру и Тамерлана, но поплатился за заносчивость и был казнен, после чего его сторонники восстали, но восстание подавили с оперативностью, свойственной Моголам. Пару десятков лет они продолжали борьбу уже в качестве секты, но постепенно выдохлись и вошли в состав более ортодоксальных орденов. Балканские бекташи и последователи Шатари в Индии сохраняют наследие Наими. Ну как тебе Wiki-Бурак? Хуруфиты мертвы, розочка моя, давно и бесповоротно.

Вино очень хорошее, сначала чуть вяжущее, а потом глубокое и мягкое, оставляющее после себя приятную сухость. Какое удовольствие выпить в обед бокал вина, сидя в книжной пещере, которую охладила византийская архитектура, с бокалом в руке и глядя на потеющий Стамбул за окном!

— Ну, это официальная версия, а я пришла к тебе послушать неофициальную, Бурак. Если хуруфиты еще где-то живы и поныне, то ты должен знать.

— Разумеется, есть самопровозглашенные хуруфиты, маковка. Каждый недоделанный оккультист, каббалист, леттерист и кроссвордист спешит назваться хуруфитом или неохуруфитом. Но орден мертв, ягодка моя. Если хочешь, я могу назвать тебе пару шейхов в ордене Бекташи, у которых есть оригинальные тексты Наимы и его карты, отображающие божественную печать на человеческом лице. Кроме того, существуют товарищи типа фонда Меру, которые утверждают, что продолжают традицию хуруфитов и обнаружили арабские буквы в первой строке еврейской Книги Бытия, но это принципиально американский каббалистический проект. Дважды в год можно прочесть статьи в журнале «Топлумсал Тарих» на тему сакральной геометрии мечети Синан или о Семи буквах Стамбула.

Айше отрывает палец от бокала с вином.

— Расскажешь об этом поподробнее?

— О Семи буквах? После смерти Синан-паши появилась легенда, якобы из первой строфы Корана выпущены семь букв, которые вместе составляют тайное имя Всевышнего, и эти буквы зашифрованы в архитектуре Стамбула. Тот мужчина, что прочтет их все, откроет сердце Священного Корана и увидит настоящее лицо Всевышнего. По мне так это шитая белыми нитками пропаганда, утка, которую запустил халифат, чтобы оправдать огромные суммы, потраченные на возведение мечети Синана в Стамбуле с целью сделать город центром паломничества сродни Медине и Мекке и тогда уже грести деньги лопатой, а заодно укрепить притязания Османской империи на главенство в исламском мире. Разумеется, никто так и не нашел эти семь букв.

— Мужчина?

— Что, прости?

— Ну ты сказал: «Мужчина, что прочтет их все…»

Бурак наливает полный бокал вина. С ним опасно пить, думает Айше, с таким собутыльником ваш бокал никогда не будет пуст. Но потом, когда она получит деньги, она пойдет куда-нибудь с Бураком и будет говорить об искусстве, старом Стамбуле, университете и всех тех вещах, которые не может обсудить с Аднаном.

— А к чему эти расспросы, сладкая моя? — хмурится Бурак.

— Да так, охочусь кое за чем.

Бурак поднимает руки в предостерегающем жесте.

— Осторожнее, милая, я слышал, что отдел по охране памятников закрутил гайки.

— Бурак, ты меня обижаешь. Скажи, а те статьи о семи буквах кто писал, не припомнишь?

— Припомню, конечно. Большинство из них настрочил парень по имени Барчин Яйла. Я ему продаю книги. Всякую арабскую ерунду, персидскую теологию, сочинения по суфизму и каббале. Я удивлен, что он не вышел на тебя, ягодка моя, он ведь все время пристает ко мне с каллиграфией.

— Я ему не по карману.

— Что правда, то правда. Приятный парень, но хвастун, каких поискать. Он, кстати, провозгласил себя последним хуруфитом. Золотая моя, хочешь поговорить с ним? Только я сначала у него спрошу. Я уверен, что он согласится, просто он малость нервный.

— Я была бы благодарна.

— Подожди минуточку.

Бурак надевает на глаз цептеп. Цептеп совершено не вписывается, словно лучевая пушка или тюрбан. Айше наблюдает, как циферки мелькают на глазном яблоке. Сезен Аксу тянет популярные некогда песни о потерянной любви и тоске. Почувствовав, как что-то скользнуло у ног, Айше чуть не выпустила бокал из рук. Крыса! О, нет! Нечто куда более удивительное, учитывая место, — маленький домашний робот размером с две ладошки усердно пылесосит вокруг стопок книг. Бурак хмурится:

— Звоню. А ты решила, что я наврал насчет роботов?!